Лесная сказка для детей и взрослых

Видение Кати

Катя чудесным образом попадает в будущее, где опять сталкивается с Витей Верховцевым

– Сон я помню с того места, когда мы о чём-то спорили с Витей Верховцевым, – начала свой рассказ Катя. – Суть спора я забыла, но хорошо запомнилось то, что я очень обижалась на него по какой-то причине, и просила его не делать этого больше. Вероятно, он, как обычно, высмеял меня в очередной раз. Это было неприятно, и я просила его не лезть не в свои дела, хотя прекрасно знала, что просить об этом Витю бесполезно, – сказала Катя. На секунду задумалась, и радостно воскликнула, – вспомнила! Тогда как раз Крым опять стал наш, и папа в разговоре с мамой высказал мысль, что хорошо было бы съездить туда в отпуск. Никаких решений принято не было, но моя фантазия сразу же представила дело так, как будто это уже дело решённое и мы едем отдыхать в Крым. Я стала всем рассказывать об этом, а Витя попытался меня одёрнуть. Он, как сейчас помню, сказал мне: «Не надо говорить гоп, пока не перепрыгнешь!», на что я обиделась. Обиделась, хотя понимала, что Витя прав, и я могу попасть в неприятное положение, если поездка в Крым не состоится. Так оно и случилось впоследствии, но тогда для меня было важно только одно – меня с интересом слушали даже те, кто обычно не обращал на меня внимание, и я чувствовала себя на вершине счастья.

Я так рассердилась тогда на Витю, что расплакалась и у меня разболелась голова. Разболелась настолько, что пришлось попросить Светлану Васильевну, нашего классного руководителя, отпустить меня с уроков. Я вышла из школы, не зная, что делать. Идти домой совершенно не хотелось. Родители были на работе, пожалеть меня было некому, и не хотелось сидеть дома одной и горевать. Мне надо было кому-то пожаловаться на несправедливое обвинение, кому-то поплакаться, чтобы меня поняли и утешили, но таких людей на данный момент не было. Все, кому можно было пожаловаться, были заняты, кто на учёбе, а кто на работе, поэтому, выйдя из школы, я бесцельно пошла по улице, куда глаза глядят. Я брела, не замечая ничего вокруг, пока ноги сами собой не привели в городской парк. Я шла по аллее, несчастная от одиночества. Я понимала, что ни родители, ни Лиза, меня не поймут, а также как и Витя только отругают. В тот момент мне казалось, что нет никого на свете несчастней меня. Увидев пустую скамейку, решила присесть отдохнуть, так как стала уставать. Вместе с усталостью почему-то уходила обида, а мне так нравилось это сладкое чувство незаслуженно обиженной, что я не хотела с ним расставаться. Я присела и глубоко задумалось. Моё воспалённое воображение рисовало мне различные картины того, как все вокруг, наконец-то, поймут, насколько они были неправы по отношению ко мне, и будут просить прощения. Особенно этот задавака, Витька. Я рисовала себе картину того, как в школьном дворе выстроится вся школа, и на середину вызовут моего обидчика. Как его будут стыдить, и он, опустив голову, будет просить у меня прощения, а я буду требовать, чтобы он просил прощения бесконечное количество раз. Пусть узнает, что значит незаслуженно обижать такую хорошую девочку, как я. Эта картина возникала в моём воображении раз за разом, когда вдруг я услышала:

– Ну, а дальше-то что?

Прозвучавший неожиданно голос, оторвал меня от мечтаний, и я подняла голову. На противоположном конце скамейки сидел незнакомый мальчик, голову которого венчало настоящее мексиканское сомбреро. Во всём остальном это был совершенно обыкновенный мальчик. Совершенно обыкновенный, если бы не глаза. Слишком уж серьёзные и мудрые для мальчика. Он внимательно смотрел на меня, ожидая ответа, а я растерялась и молчала. Я просто не поняла смысл его вопроса, поэтому решила уточнить:

– Что ты имеешь в виду? – в свою очередь спросила я.

– Так и будешь всю жизнь себя жалеть? – спросил он, строго глядя мне в глаза.

– А тебе какое дело, жалею я себя или нет? – возмутилась я, и только потом удивилась тому, что он знает, о чём я думаю. Хотела спросить его об этом, но он опередил меня:

– Давай прогуляемся и поговорим! Хорошо? – предложил мальчик.

– Давай, – обрадовалась я, вспомнив, что со мной давным-давно никто, кроме Лизы, почему-то гулять не хотел.

Мы встали со скамейки и пошли в сторону окраины города, где и заканчивался парк. Мы шли и молчали, и это молчание было почему-то приятней всех бесед вместе взятых. Куда подевалась моя обида? Как корова языком слизала. Я совсем забыла о ней, и радовалась от того, что светит солнце, щебечут птицы, дует прохладный ласковый ветерок. Я радовалась какой-то давно забытой чистой радостью, в которой не было и примеси злорадства, или какого-нибудь другого нехорошего чувства. Я вдруг осознала, что в моей неожиданной радости не было зла, и очень удивилась, поняв, насколько действительная радость приятней того, что я испытывала раньше. Эта мысль была настоящим просветлением. Я хотела рассказать об этом мальчику, и повернула голову, чтобы поделиться с ним этой радостью, но рядом никого не было. Я остановилась и обернулась, предположив, что он просто отстал, но мальчик исчез, а сзади, метрах в двадцати, появилась плотная завеса тумана, за которой ничего не было видно. Первым желанием было вернуться назад, но страх остановил меня. Я боялась этого тумана. Он постоянно клубился и мне казалось, что в нём таится какая-то опасность. Как только я отвернулась, страх прошёл и вернулась радость. Я решила не испытывать судьбу, пошла вперёд и радость вернулась ко мне. От переполнявшего меня чувства я запела. Не помню, какую песню. Может даже и не песню вовсе, а просто мелодию, которую рождала эта радость. Я забыла обо всём на свете, шла по аллее и пела, пока не обнаружила, что иду уже не по чистому асфальту. Кое-где стали появляться трещины, поросшие травой, но это не вызывало беспокойства, потому что для нашего города потрескавшийся асфальт – дело обычное. Я шла и пела, пока не упёрлась в большое дерево и только тут увидела, что аллея раздваивается. Уходящая вправо дорога заметно отличалась высоким качеством, а та, что уходила влево была в выбоинах и даже ямах. Я, конечно, выбрала хорошую дорогу, и пошла по ней. Через какое-то время я услышала шум машин и поняла, что приближаюсь к городу. Лес, окружавший меня, внезапно закончился, и я вышла на тротуар широкого проспекта, по которому стройными рядами двигались машины. Дорога была на удивление прямой и ровной. Без обычных для нашего города ям и трещин. Таким же был и тротуар. Разнообразной формы и окраски дома стояли вдоль дороги. Всё вокруг сверкало чистотой. Эта картина была настолько непривычна, что я поняла – это не мой родной город. Я испугалась. Таких городов, как этот, я точно никогда не видела. Ни в жизни, ни в кино. До сих пор помню, что мне тогда нестерпимо захотелось назад, в знакомую с детства грязь, валяющийся на улицах мусор и беспорядок. Почему? Может потому, что очень трудно избавиться от привычных с детства вещей? Не знаю. А ещё стало немножко стыдно и обидно за наш город. Мимо проходили люди, не обращая на меня никакого внимания. Постояв какое-то время, я влилась в общий поток, и пошла вместе с ними, не зная куда и зачем иду. Я просто шла и разглядывала необычные здания, всматривалась в лица встречных людей, наблюдала за движением машин. В общем, вела себя так же, как обыкновенные зеваки. Пройдя несколько кварталов, увидела открытое кафе. Под большим навесом стояли столики, за которыми сидели люди. Достала кошелёк, и убедившись, что деньги, которые дала мне мама на неделю, на месте, решила перекусить, так как почувствовала голод. Я села за свободный столик и стала ожидать официанта. Меню на столе не было, и я немного растерялась, не зная, что можно заказать. Не успела подумать об этом, как на столе появился мерцающий экран, похожий на планшет, с полным и странным меню. Странность заключалась в том, что там были указаны не только блюда, которые можно заказать, но и продукты, из которых они были приготовлены, а также их калорийность. Раньше такое можно было встретить только на упаковках продуктов. Я объяснила себе это тем, что наш городок маленький, и достижения цивилизации ещё не успели добраться до нас. Таких продвинутых в техническом плане кафе в нашем городе не было, но я быстро сообразила, что и как надо делать. Выбрала чай, бисквитное пирожное, и просто прикоснулась к названиям указательным пальцем. Я подумала, что всё нужно делать так, как и при работе на смартфоне, и оказалась права. Буквально через минуту появился официант с подносом, поставил чай и тарелочку с пирожным, улыбнулся и хотел уйти, но я жестом попросила его задержаться. Хотела сразу же расплатиться, чтобы не терять впоследствии время на напрасное ожидание. Юноша остановился и с интересом посмотрел на меня. Его удивление ещё больше увеличилось, когда я протянула ему пятисотрублёвую купюру. Он взял её в руки и стал с интересом изучать. В то же время я обратила внимание, что этой немой сценой заинтересовались и посетители кафе.

– Что это? – спросил удивлённый юноша.

– Деньги, – смутившись, ответила я.

– А что такое деньги, и зачем ты мне их даёшь? – ещё больше удивился официант.

– Как зачем? – в свою очередь удивилась я. – Я хочу заплатить за еду. Что тут непонятного?

– Граждане! – обратился официант к посетителям, – может кто-то объяснит мне, что хочет от меня эта девочка?

Из разных концов кафе стали подходить люди. Они с интересом рассматривали купюру, передавая её друг другу, пожимали плечами и возвращались на свои места. Так продолжалось до тех пор, пока деньги не попали в руки седовласому пожилому человеку. Взяв купюру в руки, он долго рассматривал её. Было видно, что он напрягает память, пытаясь что-то вспомнить. Наконец, лицо его просветлело, и он воскликнул:

– Я вспомнил! Это деньги!

– Что такое деньги? – с интересом спросил официант.