По другую сторону Алисы

– А когда подруга из России мою, прости, твою маму навещала, такая интересная женщина, с английским у неё беда, но слова Алисочка и её жест в сторону моего скринсейва на телефоне сказали многое. Так что, пришлось убедить эту… Как её, Олгу? – Неправильно он произнёс имя матери моей некогда близкой подруги, – в том, что общение с ней и её визиты довольно сильно травмируют Элизабет. Может мама и догадалась, конечно, но виду не подавала. А навести справки для подтверждения моей гипотезы не составило сейчас труда, – да уж, это точно. Холоднее моей свекрови и одновременно моей же матери только айсберг в Арктике. Я не дала Джозефу продолжить, остановив выставленной вперёд ладонью:

– А зачем? Для чего тебе было отваживать Ольгу Алексеевну? Рассказал бы мне, могли после обсудить и с мамой? Может оно только и на пользу бы пошло? – Я совершенно не понимала мотивов странного поведения моего мужа. Для чего так изводить себя и усложнять жизнь? Но ответ мне не понадобился, он озарил ужасной догадкой мою и без того больную голову, – наследство. Чарльз умер, его жена являлась наследницей всего состояния, Джозефу приписывалась лишь малая часть, особняк с землёй уходил во владение моей матери.

– Неужели, тебе мало было денег? Ты так сильно испугался, что мамочка на радостях, оставит всё мне? – Я захохотала. – Она? Серьёзно? В этом ты ошибаешься – Джо с жалостью взглянул на меня и тихо произнёс:

– Это ты недооцениваешь силу материнской любви, – и я словно подхваченная неведомой силой, практически взлетела с паркета и устремилась к выходу из комнаты.

– Ты куда? – Спросил он мою удаляющуюся спину. Но я уже не внимала его словам и кричала, перегибаясь с перил огромной лестницы, мой голос эхом разнёсся по полупустому дому:

– Маменька!

Глава III

Разбитое зеркало

После продолжительного и совершенно непродуктивного разговора с прародительницей, во время которого она скурила добрую половину пачки тоненьких ментоловых сигарет, я сорвала окончательно свой голос и хрипела как собака, а Джо мрачно сидел в кресле, храня удручающее молчание. Мне пришлось принять, казавшееся в тот момент единственным правильным, да что там правильным, единственное возможное решение – надо уходить. Срочно, прямо сейчас, иначе я не знаю, что со мной будет. Мне невероятно быстро удалось снять апартаменты прямо в центре Лондона, хорошо у меня был отдельный счёт, открытый ещё до начала нашей с Джозефом счастливой семейной жизни. Дрожащими руками я собирала в большую чёрную дорожную сумку свои пожитки. Всё самое ценное было бесцеремонно брошено в её недры. Остальное я заберу потом или попрошу Еву, чёрт, можно же было уехать к ней. Ни к чему сейчас жалеть деньги. Мне нужно некоторое время побыть одной и привести свои мысли в порядок. Я вылетела из фамильного гнезда и впрыгнула в кабину подъехавшего кэба.

– В Сити, пожалуйста, улица Флит-стрит, – хотя я не была уверена на сто процентов, что Флит-стрит относится к району Сити. После того как водитель узнал адрес, я осознала, что в суете даже не указала точку прибытия в приложении, растяпа. Вечер был уже поздний, начался дождь. Капли красиво ложились на стекло, а слёзы стекали по моим щекам прямо в ворот наспех надетого свитера. Я прикрыла глаза, стараясь успокоится, скоро я буду одна. По приезде нужно будет позвонить бабушке. С этими мыслями мне удалось задремать под размеренную дробь капель, бьющих по окну машины.

Незнакомые стены встретили меня серой пустотой, хозяева апартаментов спрятали связку ключей в небольшом ящике с кодовым замком, прикреплённом у входной двери. Чему я была несказанно рада, общение с незнакомцами не входило в мои планы на остаток этого не самого лучшего вечера в моей жизни. Откровенно говоря, он являлся худшим в моей жизни. И это если учитывать тот незабываемый урок математики в третьем классе, когда я описалась при всех. Надо отдать должное Алевтине Анатольевне – с неимоверно спокойным видом она пришла за мной в класс, и пресекая любые смешки со стороны одноклассников, вывела за руку прочь из этого детского ада. Но что мешало на следующий день самым злым существам на свете – сборищу девятилеток из разных слоёв общества Петербурга придумывать к моему имени различные прозвища, в связи с недавними событиями? Правильно, ничего. А оказалось продолжений к «Алиске», да ещё так коротко и ясно характеризовавших минувший инцидент, оказалось великое множество. Я не могла не позвонить бабушке. В душе я прекрасно понимала, что такого бесконечно любящего меня человека не стоит тревожить новостями о происходящем в семье Андерсон. Но и какой-то частью своего сердца я чувствовала обиду. Столько времени разгадка к местоположению моей матери была так близко, приложи хоть толику усилий, моя пробивная бабуля давно бы её нашла. Но, возможно, её печаль и боль были сильнее моих и Алевтине Анатольевне было гораздо проще находиться в счастливом неведении. Жаль отца нет. Что же, Алиса Игоревна, не раскисайте. Я попыталась дозвониться до бабули. В ответ раздавались противные гудки. Может быть, спит уже? Время – начало одиннадцатого. Обычно моя бойкая старушка ещё развлекает себя лишёнными всякой смысловой нагрузки детективными сериалами, как раз активно транслирующимися по телевизору в это позднее время. Я предприняла ещё одну тщетную попытку. Ответ на телефонной линии не изменился. Устало вздохнув, я отложила бесполезный аппарат в сторону. Вещи я оставила в коридоре, не нашла в себе сил их разобрать.

Кухня порадовала светлой краской, цвета яичной скорлупы, симпатичным гарнитуром и новенькой блестящей кофе-машиной. Я улыбнулась мысли об утреннем кофе. Открыв, как я предполагала пустой холодильник, осталась приятно удивлена. Бутылка белого полусухого заботливо дожидалась нового хозяина апартаментов. То, что доктор прописал. Потянувшись вверх, я выудила из шкафчика обычный прозрачный бокал под белое вино. Щедро плеснула себе из заранее открытой не без труда бутылки, немного маслянистой жидкости. Прямо с бокалом в руке прошествовала в спальню. Пройдя в белую, обставленную как в гостиничном номере комнату, я слишком сильно хлопнула дверью. Спрашивается зачем, если я одна? Дело привычки. На это безрассудное действие за стеной раздался громкий звон, звук разбитого стекла. Медленно открывающаяся с жалобным скрипом дверь, представила мои глазам нерадостную картину. Зеркало, находящееся ранее на стене в тяжёлой деревянной раме, рассыпалось блестящими в приглушённом свету осколками. Урон новому жилью уже нанесён. Так всегда с моим приходом в чей-то дом, в чью-то семью, в чью-то жизнь. Убирать беспорядок тоже не хотелось. Последствия этого хаоса я устраню завтра. Завтра.

Лучи пробивались сквозь тонкие шторы, которые перед провалом в сон я задёрнуть, конечно, забыла. Кровать оказалась мягче, чем я привыкла, но уснуть в итоге удалось. И вновь на часах начало одиннадцатого, хорошо хоть утра. Потягиваясь, я отправилась варить дивный чёрный напиток, не думая о том, что зёрен кофе может и не оказаться в квартире. Под ногами что-то хрустнуло. Зеркало. Тапочки с пушком уберегли мои стопы. Говорят, разбитое зеркало к беде. По мне, так сами осколки – это уже беда. Попробуй собери, потом будешь целый год на их остатки наталкиваться. Проигнорировав проблему, я возобновила свой путь на кухню. Бабушка не перезванивала? Взятый в руки смартфон огорчил пустым экраном. Не нравится мне это. Моя бабуля представляла собой редкий гибрид совы и жаворонка. Допоздна смотрела телепередачи, а в шесть утра уже бодро мешала всем спать. Откуда только силы брались в столь почтенном возрасте. Я нахмурилась и попытала счастья услышать родной голос ещё раз. Вновь гудки. Соседке может позвонить? Сначала кофе. Надо успокоиться, возможно, забыла зарядить или просто засунула в сумку куда-нибудь поглубже. Порыскав немного в недрах кухонных шкафчиков, я добыла дары Колумбии. Открыв упаковку и вдохнув чудесный запах зёрен, я приступила к освоению кофемашины. Техника на удивление не оказала ни малейшего сопротивления. Услышав мерное жужжание, я удовлетворённо улыбнулась и опустилась в светлое кухонное кресло. Внезапный звонок телефона умудрился меня напугать, «неизвестный номер». В ожидании худшего я просипела в трубку:

– Алло? – На том конце провода раздался неясный гул, затем мужской грубый голос по-русски спросил:

– Алиса Игоревна? – Сердце ухнуло вниз.

– Да, – подтвердила я. Мужчина вздохнул:

– Алевтина Анатольевна Стрельникова кем Вам приходится? – Уже мягче произнёс незнакомец. Я почти плача, негромко промолвила:

– Бабушкой, – желание не слышать голос этого мужчины накрыло с головой.

– Алиса Игоревна, примите мои соболезнования, Ваша бабушка скончалась вчера вечером… – Мобильный с глухим стуком упал на деревянный стол. Из трубки ещё разносилось что-то невнятное, поэтому я прервала эти неясные звуки. Вот и всё. Я осталась одна. Зеркало меня предупреждало. Бессильно всхлипнув, я зарыдала.

Глава IV