Последние строки вышли особенно жирными, от нажима едва не порвала бумагу. Но мне полегчало. Я откинулась в кресле и, прикрыв веки, стала разминать затёкшую шею.
– Элис? – знакомый голос, робко позвавший меня, заставил встрепенуться. Я открыла глаза и увидела перед собой… Еву. Забравшись в кресло с ногами, я тихо предупредила некогда лучшую подругу:
– Не приближайся. Лучше уйди.
Вид у Евы был жалкий, истощённый. Прошедший год состарил её лет на десять. Мешки под глазами, взгляд потух, между бровями заломы. Как она вообще оказалась здесь? Разве она не должна быть в тюрьме, где ей самое место? Блум уходить не спешила, Ева медленно подошла к соседнему креслу и опустилась в него. Её руки свободно свисали с подлокотников, спутанные медные волосы скрывали от меня лицо, а длинные ноги она вытянула в проход. Поза сломленного, безучастного к жизни человека. Или мне просто хотелось видеть это в ней. Раскаяние.
– Почему ты в лечебнице? – спросила я и обхватила поджатые к груди колени руками. Ева повернула ко мне голову, откинула назад непослушные кудри, обнажая шею. На молочной коже виднелись начавшие сходить синяки, похожие на отпечатки пальцев. Я вздрогнула. Заметив мой взгляд, Блум едва слышно хмыкнула.
– Ты хотела спросить, а почему не в тюрьме? Адвокат настоял на экспертизе, а прокурор и судья сдались под напором отца. Последнее нападение поспособствовало их вердикту. – Она провела рукой, без всяких следов маникюра, по оставленным на своей шее гематомам. Так что, теперь я пациентка этого чудесного заведения. – Ева хрипло и невесело рассмеялась. Мне смеяться не хотелось. Почему я должна быть в одном помещении с преступницей, которая к тому же пыталась меня убить? От праведного гнева мои ногти впились в колени. Убийцы, переведённые на освидетельствование, явно не могут находиться среди обычных пациентов. Но не думаю, что Блум вернут в тюрьму. Только не её.
– Как ты, Элис? – Вопрос, который мог бы спровоцировать ядерную реакцию с моей стороны, был задан таким полным скорби голосом, а слова были произнесены почти шёпотом. Да, она сломлена. Тяжёлый вздох вырвался из моей груди, но из-за позы раздался лишь судорожный хрип.
– Лучшая подруга влюбилась в моего мужа, попыталась подтолкнуть меня к самоубийству, а когда ничего не вышло, вонзила мне в живот нож. Как я после этого? Как я, находясь теперь с ней в одной комнате? – Злые слёзы покатились у меня из глаз. Опять становлюсь плаксивой. Сердито вытерев рукавом кофты солёные капли, я устремила яростный взгляд на Еву. Она тоже плакала.
– Ты никогда меня не простишь, – сказала Блум скорее сама себе.
– Это верно, вряд ли я когда-нибудь смогу, – согласилась я с заклятой подругой. Ева утратила свой шарм, потеряв приличное количество килограмм. Кожа да кости, замотанные в растянутый свитер и джинсы, подвёрнутые до лодыжек. Лоферы с мехом «дополняли» образ. Блум сменила позу, закинув ногу на ногу. Один из лоферов, свободно покачивающийся на мыске соскочил с ноги. Я поморщилась при виде изувеченной кожи на ступне. Неаккуратный, рваный шрам, который я оставила Еве в награду за смелую попытку избавиться от меня. Смотреть на него сейчас было неприятно.
– Джозеф попросил тебя? – тихо проговорила я, отводя взгляд от рубца. Ева изогнула бровь, как она делала в уже прошлой жизни.
– Попросил что?