По другую сторону Алисы. За гранью

Муж подошёл к кровати, медленно, словно шаги давались ему с трудом, и без моего разрешения опустился на мягкий матрас.

– Ты должна понимать, что я сделал это ради тебя… Ведь ты мне не чужая, пусть у нас и были трудности…

Тут я его прервала и рассмеялась в голос, понимая, что нахожусь на грани истерики:

– Да-а, трудности. Натравил на меня любовницу, свалил всё на неё, потом сошёлся со мной, затем изменил, обвинив во всём меня, между прочим, а потом и вовсе – сдал в приют для душевнобольных. Ничего не перепутала? – сквозь смех уточнила я. А после успокоившись, тихо, но твёрдо заявила: – Я тебе ничего не должна.

– Мне жаль, что ты так думаешь. Я никогда не хотел тебя убивать, как можно было вообще о таком подумать… Ева восприняла всё слишком буквально… помешалась…

И здесь я снова оборвала поток лжи:

– У тебя все помешанные, сумасшедшие. А как насчёт тебя? Воспламеняющий взглядом?23

Плечи Джозефа дёрнулись, руки скомкали покрывало. Дорогое, глаженое. Некрасивые складки, собравшиеся под его пальцами, потянулись ко мне. Я подавила желание их расправить.

– Что ты хочешь этим сказать? – ровным голосом осведомился супруг. Его руки разжались, отпуская покрывало. Но прежний вид уже не вернёшь. И с людьми точно так же.

– О, повелитель огня. Зачем же скромничать? Сначала колыбелька, хотя вряд ли ты помнишь, затем ящик с игрушками и… барабанная дробь, – я даже постучала по спинке кровати для убедительности, – пожар, охвативший целое крыло особняка. Ну чем тебе так дом не угодил? Или ты все старые здания не любишь? В том числе Кэйн Хилл и больницу, куда меня отправил? Ну что за атефобия?24

Джо оторопело смотрел на меня. Его взгляд остекленел, а лицо застыло безжизненной маской, как у манекена.

– Как скажу я вам «замрите», Вы, не двигаясь, молчите. Лишь промолвлю «отомрите» – громко имя назовите,25 – пропела я, слегка тряхнув мужа. Страх перед Джозефом рассеялся утренним туманом.

– Что? – растерянно спросил супруг. Я громко хлопнула в ладоши и крикнула:

– Отомри!

Джо вздрогнул.

– Откуда ты знаешь? Даже мама не знала.

Я поняла, что Жасмин он матерью не называл. Только Элизабет стала для него той, кого он потерял в детстве и решил более не воскресать смутный образ Жасмин в своём сознании.

– Ну, я тоже… необычная? Давай назовём это так.

Не люблю я слово «особенный». Очень быстро привыкаешь к этому определению. Обычно у таких людей потом и самомнение раздуто сильнее, чем у остальных. Оно и закономерно, ведь по их собственному нескромному мнению, им дано больше, чем другим.

– Всё равно не понимаю… – вымолвил Джозеф. Язык у него немного заплетался, будто он перебрал скотча.