Проблема 28

Завьялов молча покивал. Ему нечего было возразить. А мысль Альберта устремилась дальше.

– Им по-прежнему хочется любви, – размышлял он, – Их по-прежнему тянет к красоткам с упругими попками. Но у них совсем нет какой-то здоровой самодостаточности. Нет спокойствия, уверенности, понимаешь? Они как попрошайки, честное слово. Как избалованные дети. Буквально выпрашивают любовь у понравившихся женщин. А если те, по каким-то, только им ведомым причинам, соглашаются подарить им ее, немедленно принимаются распускать нюни. «Ты меня не любишь. Ты меня не ценишь. Я видел, как ты разговаривала с этим типом из офиса. Ты хочешь уйти от меня. Хочешь разрушить всю мою жизнь». Тьфу! Мне хочется не то, что блевать, мне хочется застрелиться, чтобы не видеть всего этого.

Альберт сморщился, изображая крайнюю степень отвращения.

– Думаешь, муж Евы такой же? – полковник повернул голову полковник, ловя короткой челкой очередной порыв ароматного ветра.

– Знаю, Константин Федорович. Знаю!

– Ты смотришь за ней, верно? За Евой, – голос Завьялова прозвучал чуть взволнованней, чем следовало, – Ты никуда не уезжал из Москвы? Все это время был здесь и присматривал за ней.

– Не уезжал, – признался Альберт, смиренно опустив подбородок на грудь, – И присматривал. Краем глаза.

Полковник закрыл глаза и шумно вдохнул успевший уже чуть остыть воздух. Мимо них торопливо проехала машина полиции. Проблесковые маячки станцевали свой молниеносный двухцветный танец на тротуаре набережной.

– Ты знаешь, – произнес он тихо, – я даже рад это слышать. Не знаю как это возможно. Не знаю почему. Но факт есть факт.

Альберт лишь пожал плечами.

– Но если он такой, как ты говоришь? Почему она вышла за него? – Завьялов взглядом проследил стремительный полет птицы от одного берега до другого, – почему сейчас терпит эти его… Как ты там говорил? «Выпрашивания любви».

– Вот и я сначала удивлялся, – мгновенно отозвался Альберт, – С чего, вдруг, Еве терпеть это нытье? Я знал ее другой. Совсем другой. Что должно было случиться? Что могло перепутаться в ее голове? Или она незаметно для меня стала настолько сильнее, что просто прощает этому нытику его неистребимую инфантильность? Может, это очередной виток эволюции? А может, так было всегда, просто у меня не хватало внимательности или времени, чтобы это разглядеть?

– Но потом ты перестал удивляться? – спросил Завьялов, не до конца уверенный, что в этот раз ухватил всю мысль собеседника.

– А ты знаешь, что девушки склонны выбирать себе мужчин, похожих на отцов? – вопросом на вопрос ответил Альберт.

– Я слышал об этом, – раздумчиво произнес полковник, – но, если честно, не думаю, что это какая-то большая правда.

– Может и нет, – поморщился Альберт, – но все же… Если предположить на секунду. Мы ведь с тобой обсуждаем вероятность. Так вот, если это хотя бы отчасти так, скажи мне, не был ли ты сам таким? Не сейчас, нет. Сейчас она тебя уже не знает. Да и не так это важно, наверное. Ведь она уже сформировалась. Важно то, каким ты был тогда. Когда она видела тебя каждый день. Когда видела, как ты относишься к ее матери. Так что скажешь, Константин Федорович, не выпрашивал ли ты любви у своей бывшей жены?

– В какой-то момент, почти наверняка, – после недолгого раздумья тихо проговорил полковник, с удовлетворением отмечая, что провокационный вопрос вызвал не гнев, а скорее смирение. Никаких стальных шариков в висках.

– Вот тебе и ответ, – Альберт мимолетно коснулся кончика носа указательным пальцем.

– Вот так просто? – спросил Завьялов, продолжая погружаться в воспоминания о своем собственном браке.

– Часто самые очевидные ответы и есть верные, – хмыкнул агент.