Руки прочь, профессор

– Из-за тебя, сучка, я десять штук проиграл, – шипит Костер на ультразвуке, – из-за того, что ты меня кинула. Отдать не хочешь? Или отработаешь?

– С чего бы? – приподнимаю брови. – Я что, села с тобой рядом, а ты первый взнос по нашей семейной ипотеке решил сделать? А имена нашим детям и собаке ты тоже придумал?

Снова смешки.

Да, ребята, понимаю. У Костра-то с чувством юмора туговато, я понятия не имею, чем он столько девок взял. Возможно – пресловутыми кубиками и пижонской бэхой. С ума можно сойти, какие девочки нынче не очень привередливые.

– Че ты ржешь? – рявкает Костер на одного из приятелей, кажется, его зовут Димон, и от Димона Костров нежданчиком выгребает.

– Потому что смешно, потому и ржу, – обрубает тот, – а ты правда сам виноват, Костер. Сам ставку повысил, сам ва-банк пошел.

Ставка, ва-банк…

Ох, ну класс.

– Мальчики, вы – дебилы, – с чувством выдыхаю я, – ничего оригинальнее, кроме как поспорить на трах со мной вы не смогли придумать?

– А чего оригинальнее, если ты Королева Динамо, а не кто-то другой, – философски замечает Димон.

Ух ты! Возможно, было б даже лестно, если бы это прозвище не махало мне из дебильного, безоблачного и такого тошнотного сейчас прошлого. Все эти тусовки, танцы-шманцы, шуточки с Анькой, игры в подруг…

Все такое фальшивое, что будь у меня волшебный нож – я бы использовала его, чтобы вырезать это дерьмо из памяти.

Ножа нет.

И времени кстати тоже. Пойду я…

– Я с тобой не закончил! – Костров сгребает меня за рукав куртки, и я не узнаю в его лице знакомого мне веселого придурка. На меня смотрит какой-то неприятный, злой мудозвон. И какой-то он… Не просто неприятный…

– Костров, я погляжу, вы сегодня готовы к бою, – холодный голос Ройха обрушивается на плечи всех собравшихся ледяным душем, – похвально. Раз так, я не буду откладывать практикум до конца лекции. Сразу им займемся.

Нельзя сказать, что в глазах Кострова отражается панический ужас, но… Что-то обреченное – определенно. И сожаление – именно его я вижу, когда он разжимает удерживающие меня пальцы.

– Ничего. Я с тобой непременно разберусь, красотка, – шепчет он на пределе слышимости, и это тот случай, когда “красотка” звучит как оскорбление.

– Боюсь, боюсь, – философски роняю я. Правда, провидение тут же решает, что достаточно мне улыбалось и…

Бах…