Уголовное дело Фрэнсиса Гэри Пауэрса

Также адвокат Гринев указал в своей речи: «В своем показании от 3 мая 1960 года подсудимый Пауэрс сказал: "Я не знаю советских законов. Может быть, независимо от моих показаний и поведения, у вас полагается смертная казнь". В связи с этим необходимо подчеркнуть, что советский уголовный закон такого формального подхода при вынесении приговора к лицу, совершившему даже тяжкое преступление, не знает. Советский суд является судом гуманным, в котором мотивы формального требования закона не являются единственными и главными. Вынося судебный приговор, наш суд никогда не руководствовался соображениями жестокости и мести… Ваш приговор будет еще одним из многочисленных примеров гуманности советского суда и явится резкой противоположностью тому отношению к человеку, которое имеется у хозяев Пауэрса — Центрального разведывательного управления, правящих реакционных сил США, пославших его на верную смерть и желавших его смерти».

Работой адвоката Гринева на следствии и в суде Пауэрс был недоволен: «До суда у меня было четыре встречи с моим защитником общей продолжительностью не более пяти часов. По моим подсчетам обвинение использовало более тысячи часов моего времени, готовя дело для суда. Такое соотношение не представлялось справедливым».

Как вспоминает Пауэрс, при подготовке к суду он предложил адвокату Гриневу: — «Может, мы прорепетируем мои показания в суде, посмотрим, что следует и чего не следует говорить? «В этом нет необходимости, — сказал Гринев. — На суде будут задаваться те же вопросы, что и во время следствия, никаких трудностей не возникнет».

Также Пауэрс приводит следующий разговор с адвокатом: «Я виновен в нарушении советского воздушного пространства. Согласен. Но поскольку никакие сведения, добытые мною, не ушли за пределы Советского Союза, виновен ли я в шпионаже? Гринев отверг этот аргумент, приведя, вероятно, правильные с точки зрения закона доводы. Но я все равно хочу, чтобы в последнем слове было сказано следующее: ничего из информации, собранной мною во время полета, не было получено иностранной державой. Советы захватили всю информацию, и поэтому мои действия не причинили им никакого вреда». Немного помолчав, Гринев согласился с этим добавлением.

Однако на суде адвокат Гринев не касался этих обстоятельств и не задавал соответствующих вопросов Пауэрсу, чем он был недоволен.

Согласно ст. 2 Закона Союза ССР от 25 декабря 1958 г. «Об уголовной ответственности за государственные преступления» состав преступления, который вменялся Пауэрсу, предусматривал передачу, а равно похищение или собирание сцелью передачи иностранному государству, иностранной организации или их агентуре сведений, составляющих государственную или военную тайну, а также передачу или собирание по заданию иностранной разведки иных сведений для использования их в ущерб интересам СССР, если шпионаж совершен иностранным гражданином или лицом без гражданства.

Из указанной нормы закона следует, что с объективной стороны преступления шпионаж выражается в совершении действий по передаче сведений, которая предполагает сообщение их адресату любым способом; похищение — незаконное изъятие сведений любым способом; собирание — форма получения указанной информации для последующей ее передачи указанным в законе адресатам, исключая ее хищение.

В рассматриваемом случае передача, похищение, собирание секретной информации для ее последующей передачи иностранному государству являются способами совершения шпионажа, в результате чего наносится или может быть нанесен ущерб государству.

Одна из задач следственных органов и суда состоит втом, чтобы правильно определить объективную сторону преступления, способ его совершения, поскольку эти обстоятельства непосредственно влияют на строгость применяемого судом наказания.

Таким образом, вопрос о том, были ли переданы Пауэрсом в ходе полета добытые разведывательные сведения в ЦРУ или нет, являлся одним из существенных вопросов, подлежащих выяснению на судебном процессе. Указанные обстоятельства не освобождают от наказания, поскольку сам факт сбора секретной информации уже образует оконченный состав преступления. Кроме того, отсутствие фактов передачи указанных сведений другому государству не является и смягчающим обстоятельством.

Вместе с тем отсутствие или наличие негативных последствий, связанных с передачей секретных сведений, должны учитываться при вынесении приговора[8].

В ходе полета Пауэрс не передавал полученные им секретные сведения, и доказательств обратного в ходе следствия получено не было.

В последнем слове подсудимого Пауэрс сказал: «Я также прошу суд принять во внимание тот факт, что никакая секретная информация не достигла своего назначения. Все эти сведения оказались в руках советских властей».

Ф. Г. Пауэрс в зале судебного заседания в сопровождении конвойных

После окончания процесса на свидании с родственниками Пауэрс передал сообщение для прессы о том, что выступление в суде адвоката Гринева с нападками на Соединенные Штаты не согласуется с его позицией: «Я целиком отвергаю то, что он сказал, и его самого в качестве защитника».

19 августа 1960 года судом был вынесен приговор, в котором Военная коллегия Верховного Суда признала установленным, что подсудимый Пауэрс в течение длительного времени являлся агентом ЦРУ и, выполняя задания против СССР, пытался собрать сведения стратегического значения, составляющие государственную и военную тайну, чем совершил тяжкое преступление.

Вместе с тем, как указал суд в приговоре, оценивая все обстоятельства данного дела, учитывая признание Пауэрсом своей вины и его раскаяние в содеянном, исходя из принципов социалистического гуманизма, Военная коллегия Верховного Суда Союза ССР приговорила Фрэнсиса Гэри Пауэрса на основании статьи 2 Закона СССР «Об уголовной ответственности за государственные преступления» к лишению свободы на 10 лет, с отбыванием первых трех лет в тюрьме.

После приговора Военной коллегии Верховного Суда СССР Фрэнсис Г. Пауэрс был этапирован в тюрьму во Владимире («Владимирский централ»).

Рассказ Пауэрса о тюремном заключении строится не на дурном к нему отношении, а на его внутренних переживаниях. Пауэрс получал ежемесячные посылки от родных, из посольства США в Москве. Сам Пауэрс мог отправлять до четырех писем вмесяц.

Когда Пауэрс был еще на Лубянке, его спросили, желает ли он по прибытии к постоянному месту заключения оставаться один в камере или же предпочитает иметь сокамерника. Пауэрс попросил камеру с сокамерником, который говорил бы по-английски.