Ясновельможный пан Лев Сапега

Однако не всегда слабый падал ниц пред канцлером. В начале ХVII века жил в Минске мытник (сборщик торговых пошлин) Масленко. Он отказался вернуть таможенный устав, печать и сундук с деньгами, когда канцлер Лев Сапега решил отдать его должность другому. Масленко заупрямился, причем с юридической стороны его аргументы были безупречными: «Я господину канцлеру не служу и писем его не слушаю, и ваш арест меня не заботит и того ареста не принимаю» [4, с. 8] (пер. наш — Л. Д.). Очевидно, место было хлебное, потому и проявляли чрезмерное упрямство в этом вопросе как канцлер, так и мытник. Один не желал уступать свою должность, а другому очень уж хотелось отдать ее нужному человеку. При этом следует отметить, что мытники подчинялись воеводам, а не канцлеру. Этот пример наглядно показывает, что знатоками законов в Княжестве были не только вельможные паны.

Кстати, родственники Льва Сапеги порой ставили его в очень неловкое положение. Иногда даже попахивало международным скандалом. Например, вот такое письмо от 21 апреля 1601 года прислал канцлер своему родному брату Андрею, старосте оршанскому: «Тот немец или англичанин, которого ты мне, ваша честь, в Орше передал, рассказывает, что у него забрали немало его вещей: это кобура (на седле) со стеклянными бутылками, а в той кобуре в потайном ящике было двадцать шесть червонных золотых и один португал… из ящика взяли у него тринадцать талеров, два червонных золотых и золотое кольцо» [20, с. 33, 34] (пер. наш — Л. Д.). Местные воры обокрали англичанина до нитки: забрали пять пар перчаток, отделанных жемчугом и золотыми позументами, десять локтей золотых покрывал, бобровую шляпу, большую оловянную фляжку, мушкет с пороховницей, шпагу, турецкое полотенце, чернильницу и другие мелочи. Но что самое удивительное, сделали это слуги господина Кублицкого, подстаросты оршанского, прямого заместителя Андрея Сапеги. Запуганный и оскорбленный англичанин обратился за помощью к канцлеру, который сам, недавно возвращаясь из Московии, был приблизительно таким же образом встречен местными (русскими) властями. Поэтому не мог не указать Сапега своему родному брату, что его подчиненные, вместо того чтобы защищать людей от ростовщиков, преступников и воров, занимаются разбоем на дорогах.

Однако вернемся к карьере Сапеги. Что касается политического олимпа, взойти на который он имел целью, Сапега не только в мечтах пошел дальше своих родственников, но и в поступках. Если не первый в Княжестве, то хотя бы равный государю — приблизительно такую высоту обозначил для себя сиятельный пан. Только этим можно объяснить действия, предпринятые им в период с 1621-го по 1623 год.

После смерти Яна Кароля Ходкевича, его свата и конкурента в борьбе за влияние на короля Сигизмунда Вазу, Лев Сапега идет на беспрецедентный шаг: он отказывается от должности канцлера, на которую, заметим, имеет пожизненный привилей и с которой его связывает почти тридцать четыре года добросовестной службы, более того, уступает эту должность Радзивиллам, способствуя еще большему укреплению позиций своих соперников. Некоронованные правители ВКЛ хоть и продвинули его по службе, сами не перестают мечтать о безраздельном господстве в Княжестве. Предполагается, что такой подарок бывшего воспитанника и приятеля по детским играм должен вызвать самые радостные чувства. Однако ни одного доброго слова в воспоминаниях Станислава Альбрехта Радзивилла о его предшественнике не найдется.

После отказа Сапеги от должности канцлера между ним и Радзивиллами завязалась настоящая политическая драка. Так в чем же дело? Ответ очень прост. Сложить с себя полномочия Лев Сапега мог только в исключительном случае. Как раз таким случаем стала внезапная смерть воеводы виленского и гетмана великого литовского Я. К. Ходкевича под стенами Хотинского замка. Внимание пана Сапеги привлекли высвободившиеся должности. И ничто иное. Ведь, несмотря на преклонный возраст (в 1621 году ему было шестьдесят четыре года), Лев Сапега не собирался отходить от дел. Место, ставшее вакантным, — лучше того, что он занимает. Значит, есть должности в ВКЛ, которые позволят наконец-то претворить в жизнь мечты ясновельможного. Вот за них он и поспорит. Но это уже совсем другая история…

Глава 4.2. Воевода виленский

Первая ступенька к желанной власти — виленское воеводство. Оно было создано по польскому образцу еще при великом князе Витовте согласно Городельскому привилею 1413 года. До 1569 года территория ВКЛ была поделена на тринадцать воеводств. В результате «братского» союза с Королевством Польским (после Люблинской унии) в ВКЛ их осталось только девять, так как часть территорий Княжества вошла в состав Королевства.

Во главе воеводств стояли воеводы. В их обязанности входило осуществление административной власти, контроль над источниками государственных и великокняжеских доходов, организация вооруженных сил в подчиненном воеводстве, а также исполнение судебных функций в замковом суде. От центральной власти воеводы практически не зависели. Имея такие полномочия, всегда можно использовать их по своему уразумению.

Воевода назначался пожизненно, он мог потерять должность, только совершив уголовное преступление, которое было установлено приговором суда. Проще говоря, воевода был в своем воеводстве тем, кем великий князь — в государстве [31, с. 86]. Все правительственные чиновники на территории воеводства подчинялись ему. Они были на службе у воеводы, а не у великого князя. Он менял их, и они были ответственны перед ним, а не перед великим князем.

Прочным было и финансовое положение воеводы. Ему были подотчетны мытники и другие сборщики налогов и пошлин, назначенные подскарбием. Он вводил новые пошлины, налоги и сборы. Эти платежи вместе с судебными были главным источником воеводских доходов. Кроме того, воевода получал плату, известную под названием «куницы выходной». Она взималась тогда, когда кто-то брал девушку замуж «за волость», то есть в другое воеводство — вне юрисдикции воеводы. Причитался воеводе и так называемый «гостинец» — с каждой пивной пробки по полкопы грошей, с мясных лавок каждую субботу — мясо в замок воеводский. Платили воеводе и за корчмы, и за продажу крепких напитков [31, с. 86, 87].

По влиянию на государственные дела виленский воевода был далеко не последний человек, так как уже по должности он являлся членом панов-рады (правительства) и заседал в Сенате Речи Посполитой. Воеводы краковский, познанский, виленский, сандомирский, калишский и троцкий, а также краковский каштелян имели ключи от сокровищницы на Вавеле (королевский замок в Кракове).

Среди панов-рады ВКЛ виленский воевода занимал чрезвычайно важное положение, поскольку в полном составе они собирались эпизодически, только для решения наиболее важных вопросов, а все текущие дела государь обычно решал в кругу тех своих советников, которые находились рядом с ним. Ядром панов-рады являлась Высшая, или Тайная, Рада. В свою очередь, из Тайной постепенно выделилась Передняя Рада. Ее название пошло от названия первой скамьи (лавицы), на которой сидели шесть самых крупных сановников: виленский епископ, виленские воевода и каштелян (комендант замка), троцкие воевода и каштелян (комендант замка), жемойтский староста. Именно они имели решающее влияние на внутреннюю и внешнюю политику Княжества [26, с. 20, 21]. В составе Передней Рады ведущая роль принадлежала виленским епископу и воеводе. Когда государь отсутствовал, вся власть переходила к панам-раде и в первую очередь членам Передней Рады.

Все это объясняет, почему пошел на открытый конфликт с королем Сигизмундом канцлер Лев Сапега в вопросе назначения на должность виленского епископа поляка Бернарда Мациевского. Речь шла не только о заложенном в Статуте 1588 года принципе, который заключался в том, что на должности в ВКЛ должны назначаться исключительно уроженцы Княжества. Спор в том числе завязался касательно расстановки сил в Передней Раде. Сапеге там был нужен свой человек, и в конце концов им стал уроженец ВКЛ Бенедикт Война.

Не подлежит сомнению и тот факт, что в случае, когда пост канцлера и должность воеводы виленского сосредоточивались в руках одного счастливца, при принятии решений он обладал двумя голосами, которые могли стать определяющими. В условиях коллегиального правления это был сильный козырь.

Что касается Льва Сапеги, то, выдав ему привилей на виленское воеводство, король Сигизмунд всего лишь восстановил историческую справедливость в отношении своего ближайшего сподвижника.

Напомним, что начиная с 1460 года была заведена традиция совмещать должность воеводы виленского с постом канцлера. Так, одновременно воеводствовал и канцлерствовал Михайло Кезгайлович, после него — Алехно Судимонтович, позднее — Николай Радзивилл, за ним — Альбрехт Гаштольд, в 1546–1549 годах — пан Ян Юрьевич Глебович. В 1550 году эти должности прибрал к рукам Николай Радзивилл Черный. После его смерти, в 1565 году, они перешли к его двоюродному брату Николаю Радзивиллу Рыжему, правда, тот вынужден был отказаться от должности великого гетмана литовского, ибо, заняв три наиважнейших поста, он стал бы некоронованным королем ВКЛ. Чтобы вернуть себе эту должность, Николаю Радзивиллу Рыжему пришлось пойти на компромисс: он ее получил в 1576 году, но при этом отказался от должности канцлера в пользу Астафия Воловича, который одновременно занимал место каштеляна виленского.

После смерти Астафия Воловича (конец 1587 года) канцлером стал подканцлер Лев Сапега. Но о том, что он получит и должность воеводы виленского, речь уже не шла. Виленское воеводство возглавлял Криштоф Радзивил Перун, сын Николая Радзивилла Рыжего. Здесь интересы клана Радзивиллов столкнулись с интересами Льва Сапеги и его сторонников. Передела сфер влияния не было: Радзивиллы этого попросту не допустили бы. Канцлерская должность осталась за молодым Сапегой, а контроль над главнейшим воеводством — за Радзивиллом, который в этом же году усилил свое положение должностью великого гетмана литовского.

Возможно, именно в этом кроется причина разгоревшейся между кланом Радзивиллов и кланом Сапег вражды. Ибо в дальнейшем недоразумения, споры, разногласия между королями польскими и великими князьями литовскими с одной стороны и Радзивиллами — с другой Лев Сапега будет всячески уcугублять, а как утверждают некоторые исследователи, нередко даже инспирировать [43, с. 2].

Со временем он хорошо усвоил принцип «разделяй и властвуй» и научился ловко использовать противоречия между королем и Радзивиллами в интересах Княжества и своего клана.

Но вернемся к перераспределению государственных должностей. В 1576 году был создан прецедент: впервые более чем за сто лет обычай связывать пост воеводы с канцлерской должностью был нарушен. В 1589 году, как и в 1576-м, эти две должности развели. Установилась новая традиция: должность виленского воеводы нередко совмещалась с должностью гетмана великого. Частично это обусловливалось тем, что военная власть и политический вес гетманской должности стали возрастать, но права на место в Сенате Речи Посполитой она не давала.