- Ла-ционне, - раздалось над самым ухом. - В самые первые тысячелетия, когда все еще жили вперемешку, они оживляли собой примитивные устройства и возводили примитивные постройки. Потом их оттеснили на внешнюю сторону, а сюда пришли гохерримы.
Милаба медленно повернула голову. Один из рисунков улыбался ей. Особо рослая гохерримка с шестопером повернула голову и встала в анфас, не обращая внимания на своего противника, что оставался мертвой картинкой.
- Приветствую, штель, - подошел к стене Жеводар. - Как ваше несуществование?
Штель. Милаба сразу зацепилась за это ухом. В среде Путешественников приняты старомодные обращения, сохранившиеся с доорбисальтных времен. «Лебе» - это обращение к уважаемому, заслуженному человеку, часто учителю или начальнику, а также родителю или иному предку. «Лимми» - к правителю или просто высокому чину иностранной державы, крайне уважительное, но несколько отчужденное, с ноткой холодности.
«Лимкель», напротив, к тому, кто никаких заслуг не имеет, однако это тоже очень вежливое обращение, с почти даже родственным оттенком. Так принято, например, обращаться к потомству, с которым не поддерживаешь отношений. С тех пор, как продолжительность жизни стала почти неограниченной, цепочки поколений очень удлинились, и прапрапрадед с прапраправнуком могут быть даже незнакомы.
А «штель»… это очень двусмысленное обращение. Сейчас оно почти не используется, но чародеи древней Оттруки называли так тех, кто в данный момент друг, но повернись ситуация чуть иначе — превратится во врага. Обращение к непостоянному, сомнительному союзнику, буквально означающее: «я уважаю тебя и желаю всех благ, но если ты меня обманешь, я без колебаний тебя убью».
Жеводар, поздоровавшись, пошел дальше, вглубь здания. Милаба, чуть помедлив — за ним. И рисунок на стене их сопровождал!.. Огромная гохерримка шагала среди других картинок, не оживших, и увлеченно рассказывала о содержании этой диорамы. О кланах, о битвах, о Могучей Княгине, что сражалась бок о бок с мужем, а после его гибели взяла на себя верховодство…
Милаба толком не слушала. Ее не интересовали древняя история и древние мертвецы. Не в данный момент, по крайней мере. Она гораздо больше хотела узнать о том двумерном демоне, что болтал сейчас без умолку, но как раз о себе он ничего не говорил, а Жеводар как будто воды в рот набрал.
Демон на стене постепенно переставал быть гохерримкой. Его очертания искажались, он занимал все больше места. Как будто поглощал всю диораму. Красные тона блекли, зато черные все сильнее сгущались.
А потом Милаба заметила второго демона. На другой стене бежала как будто мозаичная сетка. Точки перетекали друг в друга, формируя сюрреалистическую картинку.
Сколько их тут всего?
Трое. В итоге их оказалось трое. В центре постройки раскинулся большой зал, похожий на планетарий. На потолке было отверстие — крошечное, но так хитро устроенное, что свет заливал все пространство.
И на стенах лежали тени. Три никем не отбрасываемые тени. Они перестали выглядеть картинками — просто черные пятна.
- Кто это? - не выдержав, шепнула Жеводару Милаба.
- А это, зебе Афтазо, так называемые Живые Тени, - сказал он негромко. - Их еще называют камтстадами. Мы с ними работаем… местным об этом распространяться не стоит.
- Не стоит или строго запрещено?
- Строго запрещено. Все, чего не стоит делать в Паргороне — строго запрещено.
Милаба удовлетворенно хмыкнула. Вот оно, похоже. Наконец-то. Тот самый секретный проект, на который Жеводар когда-то ей намекнул. Она никогда не спрашивала о нем напрямую, но ей всегда любопытно было узнать.
- Присаживайтесь, госпожа Афтазо, - любезно произнес один из камтстадов. - Мы давно желали с вами познакомиться.
- Со мной?.. Почему?