«Извергающееся тело» Тэцуо (позаимствованное из термина специалиста по поп-культуре Скотта Букатмана)[88] становится оргиастическим зрелищем ужасно преображающихся форм тела, которые оставляют зрителя одновременно с чувством отвращения и в какой-то степени воодушевления, поскольку он теряет себя в происходящей на экране ужасающей телесной катастрофе. Как говорит киновед Филип Брофи о гротескной сцене трансформации в американском фильме «Зверь внутри», «ужас передается через пытки и агонию, разгром тела, неподвластного контролю. Идентификация (зрителем) затем нивелируется на эту потерю контроля – вымышленное тело так же беспомощно, как и наблюдающий объект»[89]. Это чувство беспомощности может оказаться извращенно приятным для смотрящего, который может наслаждаться зрелищем с безопасного расстояния.
Но история Тэцуо – это не только постмодернистское прославление зрелищности и разрушения границ. Ее также следует понимать как глубоко неоднозначный обряд сказания истории. Статус аутсайдера Тэцуо, его соперничество с Канэдой и негативное отношение к авторитету делают его классическим отчужденным подростком, чьи мутации также являются визуальным выражением его собственных подростковых тревог. Опять же, здесь уместно вспомнить понятие отвержения Кристевой, на этот раз в социокультурном смысле изгнания из политики тела того, что является маргинальным, отверженным или просто «нечистым», поскольку Тэцуо и его друзья (и первоначальные субъекты-мутанты) помечены как социальная патология. Не стоит забывать, что первая встреча Тэцуо с мутантами происходит у кромки кратера в старом Токио. У этой «дыры» много ассоциаций с отвержением. Как воронка от ядерной бомбы, она связана со смертью и разрушением, нежелательными вторжениями в пустой сверкающий мир Нео-Токио. Психоаналитически кратер можно определить и как влагалище, и как анус. Кратер, кодируемый как женский орган, символизирует сухость и недостаточность, атрофию и отсутствие, еще раз подчеркивая недостаток материнского начала на протяжении всего фильма. Кодируемый как отверстие тела, связанное с выделением, кратер является метонимией статуса байкеров и мутантов, детей и подростков, необходимых только в качестве корма для промышленных и научных целей антиутопического мира.
Во многих отношениях Тэцуо хорошо согласуется с описанием Букатмана изгнанных мутантов из американских комиксов: «Хотя они и хотят найти свое место, мутанты знают, что их право по рождению – существовать вне нормативов. Они представляют собой категорические ошибки определенного типа – короче говоря, подростков»[90]. Эта характеристика также подходит для истории Тэцуо в целом, которая является классическим примером юношеского увлечения, по словам Фрейда, «всемогуществом мысли»[91], способностью использовать экстрасенсорные способности для изменения мира вокруг себя – мира, который рассматривается как разочаровывающий, отвергающий и опасный. Благодаря своим недавно обнаруженным телекинетическим способностям Тэцуо может предаваться долгожданному мщению миру, который его разочаровал. Вот как Букатман говорит об отношении мутанта-аутсайдера к социальной системе: «Вопрос заключается не в том, хорошо или плохо оформлена наша социальная система; речь идет об отображении субъекта-подростка на социальный порядок, который воспринимается этим субъектом как произвольный, ограничительный и непостижимый»[92].
В конце концов Тэцуо удается отомстить общественному порядку (и, как подразумевается, своим родителям, которые бросили его в приюте), и ему удается практически уничтожить его в результате насилия и взрывов, которые пронизывают вторую половину фильма. Учитывая в целом безопасный и сдержанный характер японского общества, эта оргия разрушения особенно интересна, в то время как Тэцуо в байкерской сущности явно не «нормальный» подросток (если в антиутопии фильма остались хоть какие-то примеры таковых). Кажется вероятным, что его гнев и мстительность задели за живое зрителей, благодаря которым фильм стал популярным хитом. Даже на тех зрителей, кто вышел из подросткового возраста, образ молодого человека, грандиозно и деструктивно восставшего против репрессивного общества (что в некотором смысле соответствует облику современной Японии), оказал эффект катарсиса.
Однако за «достижения» Тэцуо приходится платить. Его силы и вновь обретенное высокомерие, которое приходит с ними, отталкивают от него немногих оставшихся друзей, и в конце концов, как подобает главным героям фильмов ужасов, он остается совершенно один. Его «внутренний апокалипсис» отомстил не только другим, но и его собственной личности. Глаз, который смотрит на зрителей в конце фильма, может указывать на новую форму видения, но, учитывая нигилистические события фильма, разумно предположить, что последнее видение будет холодным, оторванным от любых человеческих забот. Нигилистическое упоение отвержением и, наконец, вымиранием не дает надежды на изменения в реальной структуре общества.
«Ранма 1/2»: «Папа, ты разве не знал, чем мальчик отличается от девочки?»
«Разделяя половую принадлежность в детстве и определяя контексты и способы взаимодействия полов во взрослой жизни, японское общество устанавливает для гендеров нерушимые правилами. В царстве воображения строгие предписания образа мужчины и женщины отметаются и фантастически преображаются в разных настроениях: жестокость, садизм, плач, сентиментальность или комедия…»
«…Самоидентификация – это всегда двойственный процесс. Идентификация с гендером в современных условиях означает отождествление себя с рядом осознаваемых и не осознаваемых норм, статус и сила которых предшествуют предписываемым идентификациям. Одно считается “мужским”, а другое – “женским”, но, в сущности, эти представления нестабильны. Их постоянно отягощает двойственность, так как у каждой идентификации есть цена – потеря другого набора идентификаций, принудительное принятие норм, которые никто не выбирает для себя, а которые делают выбор за нас. Мы смиренно втягиваемся в них, и в результате нормативы не могут определить нашу суть полностью».
В то время как «Акира» отрекается от нормальности, чтобы представить экстравагантное видение чудовищного, «Ранма ½» – следующая работа, которую мы обсудим – изображает своего одноименного героя как человека в отчаянном поиске нормальности. И «Акира», и «Ранма ½» играют на образе изменяющегося тела подростка, но в то время как «Акира» представляет изменяющееся тело как угрожающее, «Ранма ½» использует его в основном для комического эффекта. Другими словами, «Акира» в своей основе апокалиптичен, хотя и участвует в фестивальном типе, в то время как «Ранма ½» хотя и содержит эпизоды разрушения и даже элегические мотивы, в значительной степени является торжеством фестиваля. В обоих сюжетах изображены главные герои-подростки, которые имеют дело с классическими подростковыми проблемами: изоляция, ревность и конфликты поколений, которые построены на основании неконтролируемых метаморфоз. Однако в соответствии с фестивальным типом «Ранмы ½» и в резком контрасте с видением армагеддона «Акирой», метаморфозы Ранмы угрожают социальной структуре, но никогда полностью не низвергают ее. Более того, метаморфозы в «Ранме ½» носят гендерный характер, от мужчины к женщине или наоборот, что поднимает вопросы сексуальной идентичности, на которые одинокая чудовищность Тэцуо только намекает[93].
Как и «Акира», «Ранма ½» основан на давно существующей серии комиксов (чрезвычайно популярной художницы Румико Такахаси) и также стал основой для создания полнометражных фильмов. Мы же сконцентрируемся на мультсериале. Из-за эпизодического характера телевизионной комедии гораздо меньше внимания уделяется развитию персонажей или общей сюжетной линии (хотя многие могут возразить, что «Акира» не так структурирован, как американская фантастика или фильм ужасов). В «Ранме ½» особое внимание уделяется определенным комическим ситуациям, таким как преследование, ошибочная идентификация и обычно забавные, иногда пикантные взаимодействия персонажей.
Сериал был популярен в конце 1980-х и начале 1990-х годов и представлял собой фантазийную романтическую комедию, которая играючи рассматривает гендер и идентификацию (неверную идентификацию) через образную форму транссексуальности. Саотомэ Ранма, главное действующее лицо сериала, вынужден превращаться то в мужчину, то в женщину из-за случайно обрушившегося на него проклятия. В отличие от протагонистов таких популярных западных фильмов, как «Тутси» и «Йентл», Ранма лишается права выбора. Он буквально представляет с точки зрения Батлера «норму, которая выбирает нас»[94]. К несчастью для Ранмы, обе нормы выбирают его, и публичное и неконтролируемое пересечение границ пола создает путаницу не только для него, но и для других. Окружающим неприятно осознавать угрозу дестабилизации социальных границ, но они не всегда понимают причины своего дискомфорта. «Акира» играет с границами, чтобы разрушить их, но «Ранма ½» играет с ними, добиваясь другого, в конечном счете консервативного эффекта. Несмотря на акцент на нарушении границ, юмористической смене поколений и явном (хотя и юмористическом) сексуальном содержании (напоминающем и фестиваль, и карнавал), нарушения «Ранмы ½» всегда содержатся в реалистическом пространстве «нормального» мира. В то время как границы пересекаются в обоих направлениях и возникает неразбериха, консервативный формат еженедельного телесериала в итоге приводит к консервативному решению, в котором в конце каждого эпизода восстановленные границы вновь вписываются в условности гетеросексуального иерархического общества.
«Ранма ½» работает как минимум на двух уровнях: проблема конструирования гендерной идентичности на индивидуальном уровне и на социальном уровне ожиданий общества в отношении гендерных норм. Оба «слоя» разыгрываются в сериале с помощью ряда фантазийных визуальных сюжетных ходов и последовательности действий, которые связно работают, чтобы дестабилизировать «нормальное». Поскольку «Ранма ½» – комедия, эти формы дестабилизации часто бывают очень забавными, так как Ранма пробирается через несколько нетрадиционную, но все же знакомую современную мизансцену школы и семьи, невольно приводя в замешательство, а иногда и откровенное безумие. Иногда сама дикость и неожиданность комедии может привести к моментам освобождающего самопознания со стороны ее главных героев. В других случаях, однако, сериал больше соответствует таким западным комедиям о гендерном изгибе, как «В джазе только девушки» или «Солдат в юбке», в которых смешение полов проводится только как забавный спектакль, который беспокоит, но на самом деле никогда не нарушает основных представлений общества о гендерах[95].
В отличие от киберпанка будущего «Акиры», действие «Ранмы ½» происходит в довольно реалистичном подростковом мире, в который внезапно вторгается странный и чужеродный элемент.
В случае с «Ранмой ½» «чужеродным» является герой, но его маргинализация совершенно иная, чем у Тэцуо. Ранма – обычный школьник, который попадает в волшебный источник во время занятий боевыми искусствами со своим отцом. Магия источника заставляет его превращаться в девушку при соприкосновении с холодной водой и возвращаться в мужской облик под воздействием горячей воды. Отец Ранмы, господин Саотомэ, также подвергся магическому проклятию, упав в источник, который превратил его в гигантскую панду. Его состояние также излечивается горячей водой. Поскольку в сериале изобилуют дождливые дни, горячие ванны, пруды или бассейны, возможностей для непреднамеренных метаморфоз предостаточно. Однако важно отметить, что облик панды господина Саотомэ не вызывает особого ужаса. Именно гендерная трансформация Ранмы является ключевым повествовательным импульсом в сериале.
Большая часть действия сериала происходит в городской среде Японии, в основном вокруг додзё (зала боевых искусств), принадлежащего семье Тендо (отец и три его дочери, у которых Ранма и его отец постоянно гостят), и старшей школы Фуринкан, которую Ранма посещает вместе с дочерьми Тенда. Из дочерей наиболее развитым персонажем является младшая, Аканэ. Как и Ранма, она тоже блестяще одаренный мастер боевых искусств, но при этом сорванец и настаивает на том, что ненавидит мальчиков, хотя они постоянно подпадают под влияние ее красоты.
Вступительный эпизод «Ранмы ½» стоит рассмотреть подробнее, так как он отображает некоторые из наиболее заметных стереотипов и противоречий, сохраняющихся на протяжении всего сериала. В начальной сцене камера следует за молодой девушкой с косичками в китайском костюме, она спорит с гигантской пандой, пока они идут под дождем по улице. Когда взволнованные прохожие разбегаются, панда хватает девушку и перекидывает ее через плечо. Действие переходит в дом семьи Тендо в традиционном японском стиле с прудом. Они с нетерпением ждут прибытия старого товарища своего отца по боевым искусствам, господина Саотомэ, и его сына Ранмы. Господин Тендо говорит своим дочерям, что он надеется, что Ранма выберет одну из них в жены и тем самым продолжит «семейную традицию Тендо». Девочки заинтригованы, но вместе с тем настроены скептически, особенно Аканэ – с ней мы знакомимся во время сцены, где старшая сестра предостерегает ее, что «мальчики» будут считать ее «странной», если она продолжит так много тренироваться. Аканэ не нравится быть чьей-то невестой по словам отца, и она считает, что дочери должны сами решать, за кого выходить замуж.
Пока они разговаривают, двери открываются, и ко всеобщему ужасу появляются гигантская панда и китаянка. Девушка объявляет, что она Ранма, и господин Тендо, приняв «ее» за мальчика, сжимает ее в объятиях и немедленно чувствует неловкость из-за того, что у «него» есть грудь. Дочери язвительно смеются, и одна из них, тыкая Ранме в грудь, спрашивает: «Папа, ты разве не знал, чем мальчик отличается от девочки?»
Остальная часть серии состоит из постепенного осознания семьей Тендо того, что на этот вопрос трудно ответить, поскольку Ранма еще и мальчик. Аканэ, которая сначала рада тому, что Ранма – девушка, и предлагает им стать подругами, первой обнаруживает двойственность Ранмы. Она идет в семейную баню и обнаруживает там Ранму, который снова стал мальчиком из-за горячей воды в ванне. Визжа: «Извращенец!», она выбегает из ванны обнаженной, за ней следует Ранма. Ранма объясняет историю превращений его и отца, но девочки скорее забавляются, чем сочувствуют им. Старшие сестры Аканэ со смехом предполагают, что «Аканэ была бы самым подходящим выбором [для замужества], поскольку она ненавидит мальчиков… а Ранма наполовину девочка». Аканэ, однако, оскорблена предложением, назвав Ранму извращенцем за то, что он видел ее обнаженной. Он парирует: «Ты тоже все хорошо разглядела [пока я был голым]. И в любом случае, для меня увидеть обнаженную девушку пара пустяков, так как я видел себя много раз, и я к тому же лучше сложен». Аканэ становится еще злее, а Ранма печально думает про себя: «Дружбе настал конец, когда она узнала, что я мальчик». Эпизод заканчивается тем, что Ранма (теперь в женской форме) и Аканэ снова сталкиваются обнаженными в ванной. Двое молча уходят и идут жаловаться членам своей семьи.
В первой серии (и во многих лучших эпизодах сериала) повествование построено вокруг ряда переиначенных ожиданий, благодаря которым как персонажи, так и аудитория постоянно удивляются, а в случае персонажей часто возмущаются. В соответствии с фестивальным миром нормальные социальные условности постоянно подрываются. Традиционное воссоединение старых друзей вдруг становится странным и тревожным событием. Принятие ванны приводит к пугающей и неожиданной встрече. И мальчик потешается над телом девочки, говоря ей, что «сам он лучше сложен». Такой сложный сюжет, изобилующий юмористическими сюрпризами гендерного нарушения, знаком и западной публике, по крайней мере, еще со времен «Двенадцатой ночи». Подобно шекспировским и многим другим комедиям до недавнего времени, юмористический и фантастический характер сюжета на поверхностном уровне приятен, но при этом он скрывает или отодвигает серьезные проблемы силы и идентичности.
Таким образом, комические моменты этого вступительного эпизода часто основываются на различных противоречиях, вокруг которых вращается сериал. Наиболее важные из них связаны с гендерной идентификацией как на личном, так и на общественном уровне. На личном уровне зритель наблюдает за привлекательными персонажами Ранмой и, в определенные моменты, за Аканэ, когда они пытаются построить свою гендерную идентичность, путешествуя по запутанным течениям юности. На публичном уровне сериал показывает гендерные нормы, которые общество пытается навязать им через школу и семью. Проблемы сексуальной идентичности, конфликта поколений и социальной путаницы возникают из-за постоянной неконтролируемой трансформации Ранмы, когда он становится объектом страха, насмешек, недоумения и, чаще всего, влечения.
ebooksa