Информация и человек

Последний вопрос явно неправомерен. Правильность воспроизведённой информации определяется не по силе того или иного ощущения, а по факту «успешной стыковки» этой информации с имеющимся для данного случая фоном. В самом начале, когда герой рассказа хотел вспомнить фамилию, в его сознании наверняка воспроизвелось не одно, а множество различных ощущений («основа» для подстыковки других «деталей»). Просто ощущение «лошадиности» было доминирующим, да ещё и поддающимся словесному определению. Остальные ощущения были едва заметны и практически не воспринимались на сознательном уровне. И когда он рассматривал фамилию, скажем, «Жеребцов», то помимо «нужного» ощущения «лошадиности» воспринимал ещё массу других ощущений, которые «не стыковались» с «основой» – первоначальным комплексом ощущений. (Эти первоначальные ощущения можно условно обозначить, например, как «янтарность», «злаковость», «колосистость» и т.п. И они не содержались в фамилии «Жеребцов», равно как и в других предполагаемых фамилиях.) И именно эта «нестыковка» порождала ощущение неправильности. Но вот когда он услышал про овёс, то в зоне видимости его сознания появились все нужные для построения образа ощущения, которые не замедлили «состыковаться» с «основой». И этот факт «успешной стыковки» породил в сознании ощущение истинности.

Бывают и прямо противоположные ситуации. То есть бывают случаи, когда вспомненная фамилия (или вообще какая-то информация) бывает другой, не такой как нужно (иногда даже не созвучной оригиналу), но воспринимается как что-то правильно вспомненное. Это бывает в случаях, когда все ощущения воспроизведённой в памяти неправильной фамилии (или какой-либо другой информации) «стыкуются» с «основой» (с фоном). И у сознания при этом нет причин сомневаться в истинности вспомненного («построенного») образа.

Необходимо заострить внимание и ещё на одной особенности вспоминания, обусловленной ассоциативной памятью. Каждый время от времени сталкивается с ситуацией, когда никак не удаётся вспомнить информацию, которая вроде бы хорошо известна (как говорят, «на языке вертится»), по крайней мере, «записана» где-то в мозгу. Но никак не вспоминается. Обратим внимание: речь сейчас идёт вовсе не о случае, когда информация попросту забылась («отгородилась» цепочкой ассоциаций) из-за долгого отсутствия обращения к ней; сейчас мы рассматриваем ситуацию, когда информация хорошо известна, и не вспоминается просто непонятно почему. В других условиях эта же информация вспоминается без всяких усилий. Такое происходит потому, что одни и те же ощущения могут восприниматься сознанием совершенно по-разному в зависимости от имеющегося в данный момент фона (в частности, от имеющихся в сознании мыслей). Выше, рассматривая процесс «состыковки» ассоциаций с имеющимися ощущениями (с «основой»), мы не учитывали этого нюанса. Но он очень часто в процессе вспоминания играет ключевую роль. То есть, нередки случаи, когда одни и те же ощущения в зависимости от имеющегося фона могут восприниматься сознанием совершенно по-разному. Соответственно, в разных случаях одна и та же информация будет иметь разные ассоциации и, как следствие, процесс вспоминания будет идти с разной «степенью трудности».

***

Одним из самых наглядных примеров влияния фоновой информации на процесс вспоминания является специфика запоминания снов. Известно, что в первые 5-8 минут после пробуждения человек может достаточно полно рассказать приснившийся ему сон. Но если он не сделает этого сразу же после пробуждения, то уже через 10-15 минут он при всём желании не сможет практически ничего вспомнить. Дело в том, что во время сна, как отмечалось в предыдущей главе, размеры зоны видимости значительно меньше, чем в бодрствовании, а следовательно, и фоновой информации в этой зоне помещается значительно меньше (то есть фон во время сна не может быть таким же, как в бодрствовании). Как следствие, все ощущения во сне воспринимаются совершенно иначе, чем наяву. То есть, получается, что в бодрствующем состоянии в зоне видимости сознания нет тех ощущений, которые могут ассоциироваться с ощущениями, возникающими во время сна (нет «пути» к этой информации). И даже сны, запомнившиеся надолго, это не совсем то, что было во сне, а то, что вспомнилось непосредственно после пробуждения (если, конечно, это имело место). Это ощущения из сна, которые ещё не «ушли» из зоны видимости и «успели» установить ассоциативные связи с ощущениями в бодрствовании, но, опять же, из-за другого фона они воспринимаются сознанием несколько иначе, чем во сне. Трудность вспоминания сна обуславливается и тем фактом, что здесь, как и при любом вспоминании, производится ряд проверок на реальность-нереальность, и абсурдная информация автоматически «отметается» как что-то не прошедшее проверку.

***

А как поступает человек, пытающийся вспомнить что-то забытое? Интуитивно он поступает точно так, как персонажи рассказа «Лошадиная фамилия»: начинает перебирать в памяти всё, что может быть каким-то образом связано с забытой информацией. То есть, фактически, он всячески изменяет содержимое фона в зоне видимости, и тем самым пытается поместить туда ощущения, через которые можно «добраться» до забытого. И снова обратим внимание, что когда он, наконец, вспомнит то, что нужно, эта информация вовсе не представляется чем-то слабо различимым или «затёртым». Речь здесь вовсе не идёт о какой-либо «размагниченности». Забытая информация – это вовсе не исчезнувшая информация. Это информация, к которой потерян путь. И если этот путь каким-либо образом найти, то информация автоматически становится «незабытой». (И, кстати, при этом ассоциативные связи снова перераспределятся – «свяжутся» с ощущениями, присутствующими в данный момент в зоне видимости.)

7

Так что же надо делать, для того, чтобы информация не забывалась? Надо пользоваться известным принципом: «повторенье – мать ученья». Ведь время от времени воспроизводить в памяти какую-либо информацию – значит помещать её в зону видимости совместно с самым разным фоном (напомним, что фоновая информация в зоне видимости непрерывно меняется, и невозможно одну и ту же информацию дважды «увидеть» с абсолютно одинаковым фоном). А это означает, что она будет ассоциироваться с самыми разными ощущениями. Образно говоря, к этой информации всегда будет множество путей через самую разную «другую» информацию. Собственно, при заучивании чего-либо наизусть именно так и поступают – многократно повторяют одно и то же.

***

Вообще-то, в таких случаях очень часто изменения фона бывают недостаточно быстротечными для надёжной «записи» поступающей информации. Каждый, кому приходилось заучивать наизусть достаточно большие объёмы информации, знаком с таким фактом: через некоторое время (довольно короткое) многократное повторение не даёт (или почти не даёт) эффекта. Заучиваемая информация путается, воспроизводится не в том порядке, обрывочно и т.д. Надо «отдохнуть», то есть сделать перерыв, заняться чем-нибудь другим. И действительно, после некоторого перерыва процесс запоминания идёт значительно лучше. Но дело здесь вовсе не в отдыхе, а в том, что во время перерыва меняется фон. Ведь когда человек занимается заучиванием, то фоновая информация меняется мало, и вскоре наступает момент, когда новой информации не удаётся «сцепиться» с чем-то уникальным, не похожим на предыдущее. А во время перерыва фон в зоне видимости наполняется другой информацией, и при возобновлении заучивания образуется множество новых связей с самыми разными ощущениями.

Впрочем, в различной литературе очень часто упоминается именно этот факт, – то, что если какой-то материал заучивать с перерывами, то суммарное время заучивания будет значительно меньше, чем в случае, когда этот же материал заучивается непрерывно. Да и без всяких теоретических мудрствований можно просто поэкспериментировать в этом направлении и сделать собственные выводы.

***

Но ведь существует масса информации, которую вроде бы специально не заучивают и которая, тем не менее, как-то сама по себе «намертво» запечатлевается в памяти. Действительно, никто специально не заучивает собственное имя, фамилию, год рождения, адрес, имена близких и т.д. Каким же образом эта информация запоминается? Точно таким же – многократным воспроизведением при самом разном фоне и, как следствие, «сцеплением» её с самыми разными ощущениями. Ведь если проанализировать любую информацию, которая «сама» запоминается, то выяснится, что это именно то, с чем приходится часто сталкиваться. Например, своё имя любой человек каждый день слышит многократно, и не просто слышит, но и реагирует на него. То есть, эту информацию-фигуру – своё имя – он постоянно воспроизводит в памяти в составе самых разных ощущений. И эти многочисленные ощущения связываются с данным образом, обеспечивая тем самым многочисленные ассоциации с самой разной информацией. А «степень доступности» той или иной вспоминаемой информации, как мы уже знаем, определяется вовсе не силой «намагниченности» определённых участков мозга, а количеством ассоциативных связей этой информации с самой разной другой информацией. Таким образом, часто используемая информация автоматически становится легкодоступной. А редко используемая, напротив, труднодоступной. И это нельзя считать недостатком памяти, ведь если бы вся запомненная информация воспроизводилась с одинаковой лёгкостью (если бы всё воспроизводилось «в первую очередь»), то вряд ли было бы возможным какое-либо мышление. Но это, естественно, не единственное (да и не очень-то убедительное) достоинство такой организации памяти. Ниже мы ещё вернёмся к этому вопросу.

А можно ли как-то обойти это ограничение, то есть не терять времени на многократное повторение, а каким-либо образом «приделывать» к нужной информации множество ассоциаций? Да, можно. Широко известен (и в той или иной мере используется практически всеми) так называемый мнемонический способ запоминания. При этом способе запоминаемая информация умышленно представляется в виде последовательности громоздких (то есть состоящих из большого количества ощущений) образов, которые «вручную» связываются между собой многочисленными ассоциативными связями. Достаточно вспомнить одно из звеньев такой цепочки, как вся информация легко воспроизводится в памяти.

Для примера попробуем запомнить при помощи мнемонического способа последовательность из десяти никак не связанных между собой слов: «котёнок», «паровоз», «бумага», «корова», «дерево», «река», «трактор», «гриб», «остров», «самолёт». (Впрочем, это описание (следующие три абзаца) можно пропустить: такую методику, в разных, удобных для себя, вариантах в той или иной степени использует каждый, а описание получается довольно занудным и мало познавательным.)

Представим себе, что огромный котёнок пытается залезть в кабину не менее огромного паровоза. Котёнок настолько огромный, что в кабину смог просунуть только голову, но настойчиво, всем телом пытается протиснуться туда. Паровоз от его толчков содрогается, вот-вот соскочит с рельсов, отчаянно свистит, пускает пар, но котёнок настойчиво продолжает своё дело. Картина явно нереальная. Но образ понятия «котёнок» сразу же будет ассоциироваться с образом понятия «паровоз». И никаких неоднозначностей здесь не возникнет. Следующее слово «бумага». Чтобы это слово ассоциативно связать со словом «паровоз», представим себе, что котёнку удалось столкнуть паровоз с рельсов, и он покатился под откос, заворачиваясь в лежащую вокруг мятую, хрустящую бумагу. Бумаги много, она огромных размеров, и паровоз медленно заворачивается, постепенно скрываясь в неровном рулоне бумаги. И только пар иногда прорывается сквозь складки бумаги, а паровоза не видно. Следующее слово «корова». Представим, что помимо рулона, в который завернулся паровоз, вокруг валяется ещё целые груды мятой бумаги. А громадная корова, стоя по колено в этой бумаге, аппетитно, с хрустом поедает её. Рот у коровы громадный, она как экскаватор захватывает им огромные куски, но бумаги много, корова её поедает, а она не кончается. Следующее слово «дерево». Представим себе, что корова, насытившись бумагой, стала карабкаться на громадное дерево. Корова неуклюжая, всеми четырьмя ногами перебирает по стволу дерева, огромное вымя цепляется за ветки и ломает их, но корова упорно лезет на самую вершину. Далее эту картину надо ассоциировать со словом «река». Для этого вообразим следующее: рядом с деревом протекает река, и дерево, наклонившись верхушкой к самой воде, жадно, с причмокиваем хлебает её. Естественно, при этом надо представить наличие у дерева огромного рта, в который она пытается ветвями затолкать воду. Вода проливается сквозь ветви, а дерево всё хлебает и хлебает. Далее следует слово «трактор». Представим себе, что рядом с деревом проплывает, тарахтя и загребая гусеницами воду (как колёсный пароход), трактор, задевая за ветки дерева, путаясь в них и ломая их, а также выпускающего из трубы клубы густого чёрного дыма. Потом (для ассоциации со словом «гриб») представим, как этот трактор выехал на сушу, а вокруг так много огромных белых грибов, что ему ничего не остаётся делать, кроме как давить их. Раздаются хлопки от лопнувших под гусеницами грибов, во все стороны летят брызги, а трактор всё едет и едет. Затем слово «гриб» надо связать со словом «остров». Представим себе огромный гриб с невероятно большой шляпкой, который, отскочив от гусениц, плюхнулся в море, да так, что одна лишь шляпка осталась на поверхности. Шляпка громадная, покачивается на волнах, а на ней растут пальмы с прыгающими по ним обезьянками. Проще говоря, это остров, пусть даже не обычный, а плавающий. Затем, чтобы «приделать» к этому образу слово «самолёт», вообразим, что по острову едет огромный самолёт, ломает крыльями пальмы, путается в огромной траве, разрывает её и снова едет. Обезьянки в ужасе с визгом разбегаются в разные стороны, а он всё едет и едет, и никак не может взлететь.

Всё. Ряд слов запомнен. Теперь стоит только вспомнить слово «котёнок», как сразу же в зоне видимости появляется образ паровоза, в кабину которого котёнок засунул голову. При перемещении центра внимания к образу паровоза сразу же в зоне видимости появляется картина завёртывания его в бумагу (то есть вспоминается слово «бумага»). Как только «посмотрим» на бумагу, так сразу же «увидим» горы бумаги и корову, жующую её. Точно так же при упоминании о корове в сознании «всплывёт» образ дерева и т.д. Весь ряд слов легко и просто воспроизвести как в прямом, так и в обратном направлении.

***

Обратим внимание на суть наших манипуляций с запоминаемой информацией. В данном случае мы умышленно каждый образ представляли таком виде, чтобы он содержал «много» информации, то есть «много» ощущений (когда «связываются» два образа, состоящих из большого количества ощущений, то между ними, естественно, образуется большое количество ассоциативных связей, и благодаря этому они легко «вдёргивают» друг друга в зону видимости). Именно поэтому мы представляли образы не обычных размеров, а «громадных». И при этом все образы выполняли необычные для них действия: корова карабкается на дерево, трактор плывёт по реке и т.д. Эта необычность обеспечивает высокий коэффициент неожиданности для данной информации и, как следствие, большое количество информации. (Напомним, что количество информации определяется, помимо прочего, коэффициентом неожиданности.) Для создания таких образов вовсе не обязательно делать какие-то особые ухищрения, – обычно подходит первый же пришедший в голову абсурдный образ.