Чёрный фламберг, успевший сделаться алым, дрогнул, словно в свою очередь вспомнив что-то. Незримая сила хлынула, затопляя всё вокруг, в ней тонули и маги, и Хаген, и мессир Архимаг, и она, Сильвия.
Время остановилось.
Соллей не имела возможности долго предаваться изучению своей новообретённой свободы. Её тело — ныне во власти Иммельсторн — и подчинённый Драгниру Скьёльд оказались лицом к лицу с названым братом Кором.
— Вот он, — услыхала Соллей собственный голос, совершенно мёртвый — словно и впрямь говорила вещь, а не живое существо.
— Действуем, — в тон ответил Драгнир.
А потом по телу Соллей прошла судорога короткой и резкой боли, словно что-то рвалось. Перед нею соткался чёрный фламберг, страшный, неотразимый, полный силы и ненависти.
Фламберг, предназначенный для Кора Двейна.
Кор заметил, мгновенно собрался, выставил щит; фламберг, конечно, пробьёт его, однако у неё, Соллей, есть некая толика свободы, она должна её использовать!
Она рванулась изо всех остававшихся сил, не прячась, уже понимая, что выдаст себя с потрохами. Она словно зубами вцепилась в каждую жилу, в каждое сухожилие и каждый нерв; фламберг не должен ударить! Во всяком случае, не так, как сможет.
Краем глаза она видела сжавшуюся юную девушку с седой прядью надо лбом — Кор говорил о ней, по описанию та самая Сильвия Нагваль — которая тоже ударила. В тот же миг, что и пленённая в собственном теле Соллей.
Фламберг дрогнул. Он устремился вперёд, пробивая щит Кора Двейна, но совсем не так, как мог, не так, как должен был — медленно, слишком медленно.
Остриё чёрного клинка раскалилось докрасна, но всё-таки не коснулось груди названого брата Соллей.
А затем фламберг внезапно, словно нехотя и не по собственно воле, но дёрнулся, попытавшись вывернуться из рук сжимавших его Драгнира и Иммельсторн.
Сильвия! Сильвия позвала его, и он откликнулся!..
— Держи! — страшно выкрикнул Скьёльд, вернее — Драгнир, овладевший его телом. Ладони и пальцы лже-Соллей попытались плотнее сжать рукоять чёрного меча — в то время, как она, Соллей настоящая, напротив, постаралась их расслабить.
И да, она обнаружила себя целиком и полностью.
Яростное шипение Иммельсторн звучало музыкой.
Сила рвалась на свободу из чёрного фламберга, и сам он, выйдя из повиновения, рвался к этой странной девчонке, Сильвии.
А Иммельсторн, найдя, наконец, затаившегося в захваченном и, казалось бы, подчинённом сознании врага, попыталась сжечь дотла противницу, залить потоком испепеляющей силы; Соллей дала этом жгучему потоку увлечь её, не стала сопротивляться.
Она разом и горела, и распадалась, и теряла сцепление с собственным утерянным телом. Сила волокла её прочь, и Соллей словно вплавлялась в неё, огонь заполнял её пустоту, мысль обретала форму; её уносило прочь, возвращалась свобода, но свобода вне плоти, свобода огненного призрака, сотканного из одной лишь магии.