— Да, миледи, — едва слышно выдавила она.
— Тогда приступайте, — произнесла я, отворачиваясь и направляясь к двери.
— Тебе ее не жаль?
Я лишь на миг замедлилась, услышав позади этот голос, а потом продолжила обрывать лепестки у розы.
— Она все равно скоро умрет.
— Но не так скоро, если ей в этом не помогать.
Я стиснула кончиками пальцев бутон и прикрыла глаза, чувствуя, как со спины обволакивает приближающееся тепло, и раскрыла их, только когда Бодуэн обошел меня и встал спереди.
— Почему ты пришла?
— Я хотела побыть одна.
— И именно поэтому выбрала то место, где наибольшая вероятность встретиться со мной? — Он обвел рукой розарий, где я сидела на бортике фонтана.
Я смахнула с подола оборванные лепестки, и они упали на плиты черными каплями.
— С каких пор розарий стал твоей территорией?
— С тех, как ты стала сюда приходить.
Я сжала рукой стебель, чувствуя, как впиваются колючки.
— Позволь, — Бодуэн протянул руку, и я, помешкав, подала ему розу. Но в последний момент он, словно одумавшись, убрал пальцы. — Впрочем, это лишь по старой памяти…
Я смотрела какое-то время на стебель, осиротевший без украшавших его лепестков, и отложила его на борт.
— Ты как-то спросил меня, что я знаю о Праматери. Что ты имел в виду?
Бодуэн двинулся вокруг фонтана, кажется, полностью поглощенный рассматриванием девы в центре. Я же завороженно следила за силуэтом, от которого исходило легкое мерцание.
— Когда-то я, как и ты, как и все люди, поклонялся ей.
— Как твоя дочь? Твоя старшая дочь.