— Волк? — приподнял брови лорд, участвовавший недавно в разговоре про огнепоклонников.
— Непохоже. Лесничий сказал, раны выглядят по-другому. Будто рвал человек, только так, что почти, как животное.
Алекто быстро подняла голову.
— Наверняка, это огнепоклонники замешаны, — заявила леди Томасина.
— С чего вы взяли? — осведомилась мать, аккуратно отламывая пуддинг, срез которого был плотно утыкан инжиром, изюмом и орехами.
— А кому еще было учинить что-то подобное? — пожала плечами та.
Но долго на огнепоклонниках беседа не задержалась, покружив вокруг них еще пару фраз и свернув в другое русло.
— А что думаете об этой косуле вы? — спросила леди Рутвель после завтрака, когда они направились в комнаты ее величества репетировать миракль.
— Я не знаю, леди Рутвель, но едва ли человек проявил бы подобное немилосердие, — Алекто осторожно переступила через рассыпанный кем-то для птиц корм. — Ведь куда логичнее было бы поразить косулю копьем или другим оружием, чтобы не мучилась.
— Не желаете ли до репетиции пройтись вместе с другими фрейлинами в розарий и нарвать апельсиновых ветвей, чтобы поставить в вазы?
— Желаю. — Фрейлина чуть кивнула, и они направились дальше.
— Как вы, ваше величество? — Я вошла в покои Омода.
Он поспешно спрятал какую-то тряпку.
— Простите, я не вовремя?
— Что вы, — Он широко улыбнулся и шагнул мне навстречу. — Я рад вас видеть. Ничто не поднимает мне так настроение.
— Что это? — Я потянулась к ссадине.
— Ничего, — тряхнул он волосами, скрыв ее. — Наткнулся в темноте на угол шкапа.
Я взглянула на упомянутый угол — он был и впрямь выдающимся.
— Как вы после вчерашнего?
— Все хорошо, — снова улыбнулся он, проходя к карте и переставляя некоторые значки, а иные вынимая.