Орхо смотрел на меня, склонив голову к плечу.
— Так вот, как насчет того, чтобы твоих было два часа в день: один на рассвете и один ночью, перед сном?
Я замолчала и усилием не отшатнулась, когда он подался на руках вперед, вытянувшись так, что наши лица оказались почти вровень.
— Ты согласен?
Он медленно повернул голову из стороны в сторону.
— Тогда чего ты хочешь?
Губы раздвинулись, и до меня донеслось внятное:
— Лека.
— Лека? Что это значит?
Он выпрямился во весь рост на кровати, глядя на меня сверху вниз, и повторил, уже громче:
— Лека.
— Не знаю, что ты имеешь в виду, но раз ты отверг мои условия, придется тебе не показываться до тех пор, пока Омод сам не решит тебя выпустить, — произнесла я, отступив.
Раздалось рычание, а в следующий миг он прыгнул на меня.
— Омод, — только и успела выкрикнуть я.
Хрустнуло, и Орхо будто сломался в воздухе прямо на середине прыжка и перекинулся в Омода. Он упал, ударившись руками о пол, и завалился на бок. Я тотчас поспешила к нему.
— Ваше величество…
Он дрожал, по вискам ручьями тек пот.
— Все хорошо, ваше величество, вы прекрасно справились, — держа его за плечо, я помогла ему перевернуться на спину.
Он, тяжело дыша, перекатился.
— Я чувствовал его, — выдавил он с расстановкой, — чувствовал, как никогда. Его страх, злость и недоверие ко всем. Чувствовал желание… подавить меня. Быть единственным.