Длань Одиночества

И тут Никас, наконец, сориентировался:

— Альфа! Аль-кха-фа! Помоги мне!

Ничего, только несколько шепелявых периодов с описанием уютной воскресной кофейни, где подают отличный горячий шоколад. Нарциссия зашла в него, сразу же заметив его. Парень сидел за столиком, у окна, и что-то читал, рассеяно помешивая ложечкой горячий шоколад в чашке, который уже не дымился, и, кажется, давно остыл, так и не выпитый.

Я больше этого не вынесу, отчаянно подумал Никас.

— Альфа! Умоляю, вытащи меня отсюда! Можешь называть меня сынком, только вытащи! Я сам поймаю Клейтона!

Воспоминания своей молниеносностью окунули его в детство. Осознание этого машинально настроило его на решительность и обдуманность каждого поступка. Рванув с места, детектив правым хуком ударил громилу в область челюсти. Прямой удар ножом в область живота был отражен отмашью левой руки детектива. Раздавались выстрелы, производимые с вертолета по вдруг взбунтовавшимся охранникам.

Никас захныкал от безысходности.

— Альфа-а-а-а-а!

Его схватили за волосы.

Журналист заорал от боли и неожиданности. Кто-то потащил Никаса наверх, едва не обдирая скальп. Потом перехватил за китель на плече. Аркас помогал изо всех сил, пока не догадался, наконец, что только мешает. От него требовалось: раскинуть руки и расслабится, чтобы спаситель не повыдергал ему волосы. Эту потрясающую инструкцию журналист получил во время путешествий по Сахаре. Там ему показали пески, вокруг которых были набросаны верблюжьи кости и расставлены таблички с популярными предупреждениями. Это была приманка для туристов. Позже Аркас снимал настоящие трясины, в которых минерализовались туши буйволов.

С другой стороны, подумал Никас, это тоже приключение. Во всяком случае, можно переключиться с жира и рвоты на что-то сухое. Он почувствовал спиной мелкие камушки. Теперь они впивались ему в спину. Спаситель выволок его по колено и отпустил.

Аркас с трудом вырвал ноги из графомании и перевернулся на живот. Он ожидал увидеть прима, но успел заметить только движение в холодном сумраке.

— Альфа? — неуверенно позвал он.

Никто не отозвался.

Журналист поглядел по сторонам и задрал подбородок, пытаясь угадать, откуда неприятности свалятся на этот раз.

Тихо и покойно. Казалось, никого здесь не бывало уже очень долгое время. Никто не тревожил рощицы низкого терновника. Омуты графомании вибрировали и вздрагивали. У горловин лежала истлевшая бумага и разбитые книги.

Никас осторожно пошел во мрак. Вскоре он наткнулся на косую стену котлована и пополз вверх, вонзая пальцы и носки в податливую массу. Ему нужно было убраться подальше от опасных ям и попытаться найти помощь. Журналист подозревал, что Альфа спас его раньше, но каким-то образом попался сам. Остался у дедушки Жира. Тогда кто мог сжалиться над ним?

Несколько раз он срывался. Его волокло назад, но Аркас готов был тормозить даже носом, лишь бы не возвращаться назад. Под конец косогор стал чуть ли не отвесным. Приходилось хвататься за пучки колючего растения. Помогли уроки скалолазания, которые он брал в молодости.

Сыпучие камешки кончились, стена стала каменной, острозубой. Сверху что-то постоянно падало, целые пласты обваливались в опасной близости. Под стук камнепадов, Никас жертвовал одеждой, которую разрывало пыльными остриями и колючками. От боли не было спасу. Он никак не мог сосредоточиться, поэтому его начинало ранить. Грудь и живот были избиты до синяков. Ногти на пальцах изломаны, а зубы скрипели так, что закладывало уши. Журналист совершенно выбился из сил, пытаясь выкарабкаться.

Рыча от напряжения, Никас забросил локоть на последний уступ и почувствовал, что больше не сможет сдвинуться с места. Его сковал мышечный спазм. Миссионер с тихим отчаяньем понимал, что как только тот пройдет, количество камнепадов увеличиться. Разбиться он, — не разобьётся, но мысль о повторном восхождении сама по себе могла расколоть на куски.