Окно было открыто. Белая шторка чуть покачивалась от ветра. Солнечные лучи касались его лба. Тьяго зажмурился и повернул голову. В шее болезненно стрельнуло. Он попытался открыть глаза, но почему-то не смог.
«Где я?»
Он осторожно пошевелил пальцами правой руки, затем напряг мышцы и, подняв-таки руку, поднес к лицу. Бинт. Стянув повязку, Тьяго сощурился от яркого света. Несколько раз моргнув, он попытался сесть, но и шея, и спина болезненно загудели. Оставив попытки, парень откинулся обратно на подушку.
Над ним висел незнакомый потолок. Он был в комнате с единственным окном. Лежал полуголый на двухместной кровати. На столике рядом стоял кувшин с кружкой и пара пузырьков, по-видимому, с лекарствами.
— Э… — Тьяго разлепил растрескавшиеся губы, но не смог произнести ничего внятного.
Кряхтя, он все же сел. Голова тут же закружилась, и в глазах едва не потемнело. Парень глубоко вдохнул.
Когда комната перестала двигаться, он потянулся к кружке и дрожащими руками поднес к губам. Вода приятно обволакивала горло. Допив, он собрался поставить кружку на место, но потерял равновесие, и вместо стола та оказалась на полу.
— Проклятье, — пробормотал Тьяго, глядя на отколотую ручку.
Дверь приоткрылась, и в комнату вошла женщина в бежевом платье.
— О, ты очнулся, — она подошла ближе и бесцеремонно положила ладонь ему на лоб. — Жара нет.
Ей было около тридцати пяти, с золотистыми волосами, собранными в прическу, из которой лишь пара волнистых прядок спускалась к открытому декольте. Тьяго уставился на медальон с солнцем, лежащий в ложбинке между грудей, но опомнившись, поднял глаза.
— Кто вы?
Женщина убрала руку и улыбнулась.
— Анжелика де ла Буссар.
У нее был высокий, немного детский голос и большие глаза того же оттенка, что изумруды в ее сережках. Тьяго никогда не засматривался на женщин постарше, но в этой даме было что-то завораживающее. От нее даже пахло сиренью, хотя сейчас был совсем не сезон.
— Ть… Сантьяго Пириньо, — он выпрямился, насколько позволяло ноющее тело. — К вашим услугам, сеньора.
— Ну, с услугами мы пока повременим, — она опустилась на стул напротив кровати. — Как ты себя чувствуешь, Сантьяго?
— Живым, — он улыбнулся разбитыми губами.
— Это главное. Есть хочешь? Я прикажу подать.
— Благодарю вас, — Тьяго смотрел, как завороженный, в ее изумрудные глаза.