Когда раздался звонок в прихожей, она не сразу встала с подоконника, и сперва допела песню до конца. Она никого не ждала и на важность посещения не рассчитывала. Наташа глянула в глазок и обомлела: Николай… и что ей делать? Она пришла с помощью последовательных рассуждений к выводу, что он, увы, преступник, а её моральные качества не позволяли иметь дело с подобными людьми. Любовь любовью, а перспективы таких общений легко узнать в художественной литературе и полицейских отчётах.
Наталья замерла, не зная, как ей поступить.
Николай чувствовал, что за дверью кто-то есть, но открывать не торопятся, – флюиды концентрировали энергию жизни. Он позвонил более настойчиво.
Наташе пришла мысль, что откроет ему дверь, лишь с тем, чтобы вернуть конверт с подарком. И более ни слова – уж больно тяжело на душе.
…Они стояли друг напротив друга, мысленно изучая намерения партнёра. Пауза неприлично затянулась.
– У тебя что-то случилось? – спросил Николай.
– Случилось… То есть, нет… То есть, да…
– Нельзя оставлять умную, красивую женщину надолго одну. Возможны неприятные сюрпризы, – Николай чмокнул Наташу в щёчку, и нежно отодвинув, прошел в квартиру. Сигнал для начала корриды был дан. Желания, сомнения, подозрения, недоверие смешались, сталкиваясь между собой и, как бильярдные шары, отскакивали в разные стороны. Подозрения бросались фактами, жизнь разбрасывала их в стороны простыми доводами, которые в беспокойной жизни не могли прийти на ум, хотя, казалось бы, всё было так просто.
Спустя полчаса они, находясь в объятиях друг друга, говорили и говорили, шепотом, нежно, суетясь высказать побыстрее наиболее важное. Самые ужасные подозрения разбивались о нелепость их зарождения.
Спустя час в квартире наступила волнующая тишина, замершая перед всплеском неземных эмоций, подобных победным крикам самураев, разверзшейся под ногами земле…
Яша доел гуся в яблоках и перешёл ко второй бутылке коньяку. Жизнь налаживалась. Он положил ноги на президентский стол. Баланс энергий в организме уравновесился – приятность окутала тело. Мухоморкин заснул в роскошном мягком кресле. Последней ускользающей мыслью была обида на организм, не выдержавший подношений. Не востребованной снеди и коньяка оставалось вдоволь, а вот аппетит и силы для поглощения всей этой прекрасной дармовщины, – отсутствовали. Вот это и являлось самым обидным, что только могло быть в жизни. Это не деньги – впрок набраться никак нельзя было.
Настырный телефонный звонок никак не мог угомониться. Яше пришлось открыть глаза и постараться прекратить безобразие. Телефонов на рабочем столе президента было много, и какой из них трезвонил, разобраться было ни так-то просто. С третьей попытки Мухоморкину это удалось, и он, с хрипотцой со сна в голосе, сообщил абоненту, что он его слушает. Звонил какой-то премьер – какой именно Яша не расслышал, на секундочку отвлёкшись глотком коньяку. Звонивший упомянул некую финансовую неувязочку, которая вышла совершенно случайно. Необходимо было оплатить государственный долг, а выделенные на это деньги пошли на ремонт зала заседаний в парламенте и на приобретение нового оборудования депутатам. Вопрос с погашением долга оставался открытым.
Яша задумался, но ненадолго. Собеседнику строгим тоном он сообщил, что долг и ремонт понятия не совместимые по своей важности. Невозврат долга тянет за собой недоверие к платежеспособности страны, штрафам и пени, и язвительно поинтересовался: известно ли это его оппоненту. Оппоненту это было известно. Яшин вердикт был такой: вернуть долг любой ценой (кому-кому, как не мне знать все неприятности жизни должника), – ввернул он. А израсходованные средства настоятельно рекомендовал оплатить из добровольно-принудительных пожертвований заседателей. На робкое замечание премьера, что такого в истории никогда не было, он рявкнул, войдя в раж: «А теперь будет!», – швырнул трубку и высвободившейся рукой подхватил из блюда ногу индюка в чесночном соусе с миндалем.
И только тут Яша вспомнил, что ему строго настрого запретили прикасаться к чему-бы то ни было. «Да пошли они все… умники. Звонят, значит надо отвечать…» – отреагировал Мухоморкин на воспоминание. Правильную мысль, по его мнению, пришлось запить порцией коньяку.
«Однако, хороший коньяк здесь подают. В таких условиях работать и работать… да при такой закуске отсюда и уходить не хочется».
Яша быстро вошёл во вкус не только президентской кухни, но и государственных дел. При следующем звонке он поднял трубку неторопливо, размеренно, ощутив в себе уверенность вершить державную нужду. Звонил председатель державного комитета парламента с претензией на то, что на принятые парламентом за предыдущую неделю сто двадцать законов не хватает финансовых средств в бюджете. Без надлежащего финансирования законы работать не будут. Национальный же банк категорически отказывается восполнить недостачу. Требовалось негласное вмешательство президента, так как по закону, официально, он на данное учреждение влиять никак не мог.
Мухоморкин пообещал разобраться в этой коллизии. Он не торопясь осмотрел всю гроздь телефонов на президентском столе и остановился на том, на котором было написано: «Глава национального банка». «Ага, – непроизвольно подумалось, – вот кто мне стольник подбросит, чтоб рассчитаться с Перепелицей. То-то сосед будет доволен. Ведь, небось, бедолага уже отчаялся…»
Яша, особо не раздумывая, поднял трубку и, услышав ответ, строго засвидетельствовал, что уважаемому главе давеча звонил председатель бюджетного комитета парламента и не менее жестко осведомился, почему банк не хочет оплатить образовавшуюся недостачу.
У главы национального банка невольно вырвалось, что лучше бы народные избранники головой думали, прежде, чем штамповать сотни законов, за которыми государственный печатный станок не успевает купюры печатать. Долгов из-за них набрались, что дворняга вшей. После такого признания у Яши кое-что стало проясняться в голове, и он не уверенно спросил, а есть ли какие-нибудь безболезненные методы, чтобы и законы профинансировать и деньги не печатать, и в долг не брать.
Собеседник, беззаботно усмехнувшись в трубку, сообщил, что такие методы есть, например, «финансовые качели».
ebooksa