— Нет. — Она положила руку на запястье Махьяра. — Это тоже может быть частью ритуала. Чтобы другие услышали. — Повернувшись, она уставилась на дверь. — У жрецов и в армии есть своя иерархия. Звания. Так вот, чины, ранги, звания есть и у тех, кто учится на Бельвегродском маяке… — Она осеклась, переполняемая эмоциями, но взяла себя в руки и продолжила: — Чтобы определить, кто пойдет на повышение, проводятся экзамены. Чем выше ранг, тем больше дозволенного, например, можно пользоваться книгами, запретными для младших учеников. Можно изучать предметы, касающиеся самой ткани Владений. — Кветка прижала руку к груди. — Я была амбициозна. Мне хотелось изучать все это, но я была слишком нетерпелива, чтобы дождаться, когда я действительно буду готова. И я сжульничала на экзамене.
Дрожащий палец Кветки указал на строки морданта:
— Стих говорит о том, что я сделала. «Серебряным словом, бесчестным сердцем проложен путь. Разбитым сердцем, разлитой кровью долг надо вернуть. Кто я?» Ответ — я. — В глазах ученой, повернувшейся к своим спутникам, стояли слезы. — Я любила одного ученого, гениального человека, превзошедшего меня в науках. Возможно, мы могли бы создать семью, если бы не безжалостная жажда знаний, сжигавшая меня изнутри. Я любила его, но трепет открытий я любила больше. На экзамене я скопировала его работу. Обман обнаружился, но он взял вину на себя и заявил, что это
За спиной Кветки на мраморной плите проступили очертания ладони. А ученая, не замечая сияния, продолжала оправдываться:
— С тех пор я старалась преуспеть, по-настоящему преуспеть, не ради себя, но чтобы загладить то, что я сделала. Совершить что-то, что-то хорошее во благо всем. Что-то, чтобы отдать долг, отдать который нельзя.
Махьяр кивнул на дверь:
— Возможно, сейчас ты получила возможность расплатиться.
— Мы, наверное, уже у вершины цитадели, — сказал Венцеслав. — И там, за дверью, — покои Оракула под Вуалью.
Кветка кивнула и поднесла руку к призрачному абрису.
— И меня не волнует, если закончу я, как Ратимир, — сказала она.
Но тайные проклятия не коснулись ее. Мраморная плита скользнула в сторону, и Махьяр шагнул в проем.
— Требуется мужество, чтобы сознаться в своих преступлениях, — обратился жрец к Кветке. — Только признавшись в том, что мы сделали, мы можем попытаться стать лучше.
Она коротко улыбнулась ему, и Махьяр переступил порог.
Помещение оказалось в точности таким, как нижнее: пустое, с винтовой лестницей, оканчивающейся мраморной дверью. Липкие мурашки побежали по спине Махьяра. Он начал подозревать, что магия распространяется тут не только на двери и их загадки.
Вошедший Венцеслав подтвердил его худшие подозрения.
— Это невозможно, — выдохнул он и опустил факел, демонстрируя отметины в пыли. — Такие же следы, как в комнате ниже!
— Полагаю, что их же можно найти в каждой, — мрачно заметил Махьяр. — Эти следы оставил Зорграш, когда искал здешних обитателей.
— Это невозможно, — повторил Венцеслав.
— Тем не менее это так. — Махьяр огляделся. — Потолки высотой двадцать футов, полы толщиной пять футов. Это уже четвертый уровень. Над нами может быть только крыша. — Он показал на мраморную дверь. — Но я подозреваю, что когда мы откроем ее, то обнаружим нечто совсем иное.
Кветка вошла в комнату. Рукава ее были влажны — она вытирала слезы.