— Иди ты! — почти рычит мне в губы, — пошёл к чёрту, Марат! — Дина извернулась словно змея. Умудрилась поднять освобождённую руку и занести её над моим лицом. Она едва не выцарапала мне глаза! Как и обещала.
Конечно же, я успел.
Перехватил её ручку и, дёрнув на себя с новой силой, прижался к тёплым губам своими в яростном поцелуе. Не поцелуе. Таковым его не назовёшь.
Это было какое-то безумие. Неконтролируемое и незапланированное. Я обеими ладонями впился ей в лицо, освобождая её руки. Держал голову, не позволяя увернуться, и упивался вкусом её ярости вкупе с бессилием. Дина завопила мне в рот, а я уже просто не мог остановиться.
Под моими рёбрами разлился колючий жар. Он опалял мои лёгкие, и наверное, именно поэтому я глотал то, что воровал у неё. Казалось, что я слышал, как в её глотке колотится сердце.
Дина вцепилась в мою рубашку, оттягивая ткань. Била по моим плечам и впивалась ноготками в мою кожу. Я почти ничего не чувствовал. Кроме застилающего разум желания.
Поймал её язык и втянул в свой рот. Дина заскулила, проезжаясь когтями по моей шее. Я упивался тем, как всё есть.
В пах ударила горячая судорога. Не думая больше ни о чём, я просто делаю мягкую подсечку.
Она цепляется за меня и её тянет назад. Придерживаемая моими руками, Дина падает на постель, и тутже отталкивается ногами. Пытается отползти от меня. Но я снова обхватываю тонкую талию и дёргаю её на себя.
— Ты же сама понимаешь, Дин? — заглядываю в её раскрасневшееся лицо, — я не уйду сейчас.
— Ты же сама понимаешь, Дин. Я не уйду, — его слова словно ядерный взрыв разрывают мою голову. Это острое лезвие, что безжалостно вспарывает мою грудную клетку. Мне хотелось кричать. Так громко, как только я могу.
Но вместо этого с моих губ срывается лишь немой вопль. Хрип. Надломленный и болезненный. Марат дёргает меня на себя и, нависнув, стискивает коленями мои бёдра. Дышит запальчиво прямо мне в губы. Его взгляд пронзает меня насквозь, заставляя давиться собственным дыханием. Эти секунды превращаются в бесконечность.
— Ты не можешь, — я прерываю ядовитую тишину, и перестаю сопротивляться, — ты не сделаешь это, если я не захочу.
— Но ты хочешь, — его давление становится невыносимым. От блуждающего взгляда хочется спрятаться. Потому что под ним я уже чувствую себя обнажённой. Его глаз достаточно.
— Ты меня не слышишь, Марат, — и он, подтверждая мои слова, тянется рукой к моему лицу, и обводит кончиками пальцев дрожащий подбородок. Касается нижней губы и слегка нажимает на неё. Оттягивает.
— Ты даже представить себе не можешь, Дина, — приближает своё лицо, — как сильно я хочу, чтобы ты мне ответила.
— Я не могу, — почти шёпотом.
— Не могу, и не хочу — это совершенно разные вещи. Ты ведь прекрасно понимаешь. Почему тебя так сильно волнует правильность?