Она задыхалась. Сжав кулаки, лупила ими по мужским плечам. Каблуки не позволяли ногам крепко стоять на ногах. Дина заскулила ему в рот, почувствовав боль. Казалось, что тонкая кожа губ трескается под его напором.
Каждое его движение раскалённым прутом разбивало её гордость вдребезги. Кромсало на части и заставляло давиться собственным унижением.
А он злился. Теперь уже он...
Марат ни на секунду не ослаблял хватку. Крепко держал её голову. Зарылся пальцами в волосы и сжал кулак, сгребая тёмные и мягкие пряди. Она снова пискнула и приподнялась на носочки.
Но он не хотел отпускать. Блять! Да он просто не мог! Не сейчас.
— Хочу тебя, — оторвался от влажных губ, и жадно провёл языком по острой скуле, — только тебя, Дин, — сбивчиво. Неразборчиво.
— Ненавижу тебя, — дыша так же тяжело, как и он. Всё ещё пытаясь оттолкнуть горячие губы от себя. Пытаясь, и не находя в себе сил. Недостаточно...
— Я переживу это, — шёпот. Почти безразличный ко всему.
Он мягко потянул её за волосы, вынуждая открыть ему доступ к тонкой шейке и провёл языком дорожку вдоль пульсирующих вен. А хотелось вонзить зубы в бархатистую кожу. Стиснуть в своих объятьях так, чтобы косточки захрустели.
Рукой потянулся к платью, цепляя лёгкую ткань и рывком задирая ту. Обнажая стройные ноги. Они покрылись мурашками.
Дина открыла рот, хватая дрожащими губами воздух. Лихорадочно дрожа, когда его ладонь обвела ягодицу и стиснула на ней свои пальцы.
Это безумие. Самоуничтожение. Ад.
Громкий вдох. До скрежета в глотке. До болезненного хруста в позвонках.
Сама не заметила, как подалась вперёд, а пальцы разжались, больше не нанося удары по крепким плечам. А впиваясь в них. Хватаясь за тонкую мужскую сорочку и приподнимая ножку, чтобы...
Что бы что? Позволить ему, наконец?
Позволить себе?
Роберт не простит...
Да она и сама себе не простит...