Она скептически хмыкнула, и Снегирь заверил:
— Я не преувеличиваю. Только разрешите сначала один вопрос?
— Ты странно ведёшь себя для курьера. Но так и быть, попробуй.
— Вас никогда не смущал ваш номер?
Ведьма моргнула. Лицо её на секунду утратило надменное выражение:
— Что? О чём ты?
— Повилика Восьмая — именно так вас все называют. Но почему Восьмая? Семь предыдущих — это ваши славные предки? Я, однако, не видел в башне ни одного портрета…
— Ты забываешься, посланник…
— Простите, ещё буквально несколько слов. Странность с генеалогией — не единственная из тех, что вас окружают. Вы это подсознательно понимаете и боитесь, что однажды явится кто-то вроде меня — курьер, носящий короткое птичье имя. И вам придётся услышать то, что вы пытаетесь скрыть от себя самой. Вот почему вы натравили на меня своих слуг…
— Послушай, — сказала она с обманчивой ласковостью, — убивать курьеров не принято, но ради тебя я сделаю исключение. Давай своё послание — или сдохнешь через десять секунд.
— Хорошо. Послание — устное, на словах.
Он посмотрел ей прямо в глаза и отчётливо произнёс:
— Глузякина Елена Даниловна. Город Петрозаводск. Индивидуальный кокон эр-эс четыреста сорок восемь дробь пятьдесят один. Тарифный класс «платинум». Принудительный выход.
Глава 2
Его собеседница издала странный звук — не то всхлипнула, не то судорожно вздохнула. Несколько секунд стояла, не шевелясь; лицо её неприятно перекосилось, растеряло хищную красоту. Гнев во взгляде сменился растерянностью, а та — откровенной паникой. Ведьма попыталась что-то сказать, но слова застревали в горле. Она пошатнулась и осела на пол, глаза её закатились.
Башня явственно содрогнулась, будто уловила чувства хозяйки. Снегирю показалось, что стены и каменные своды беззвучно взвыли. Снаружи донёсся гром. Запах озона наполнил зал; в наэлектризованном воздухе послышался сухой треск.
Трон начал деформироваться — брёвна-кости, из которых он был составлен, утратили твёрдость и превратились в некое подобие пластилина; они стремительно размягчались, теряя форму. В этом было что-то физиологически чуждое, тошнотворное. Снегирь непроизвольно поморщился.
Лицо ведьмы тем временем побледнело, буквально выцвело. Это было похоже на размытую полинявшую фотографию — или, точнее говоря, на стоп-кадр со старинного чёрно-белого телевизора. В следующее мгновение кадр этот стал крупнозернистым, дёрнулся, исказившись рябью помех, и рассыпался крупинками пикселей.
Цифровое вместилище ложной личности перестало существовать — а гражданка Глузякина, получательница услуг по тарифному классу «платинум», очнулась в своём индивидуальном коконе, установленном в петрозаводской квартире.
Оглядев опустевший зал, Снегирь произнёс:
ebooksa