Разбрызгивая красную кровь, пиреней вырвал мерзавцу горло. Руки и ноги Вика плюхнулись на снег, а затем затихли. Он даже не закричал.
Призрак поднял голову, все еще склонившись над своей жертвой, обнажив клыки, каждый дюйм его тела выражал свирепость и смертоносность. Он напоминал одного из древних боевых псов Аттилы Гунна, обагренного кровью после битвы.
— Призрак, — выдохнула Ханна.
Он посмотрел на нее, его рык затих в горле. В мгновение ока свирепый зверь превратился обратно в любящего семейного питомца. Он фыркнул, встряхнулся и рысью подошел к Ханне.
— Хороший мальчик. Хороший пес. — Она потянулась к нему, не обращая внимания на кровь на его шерсти. Он прижался к ее боку, предлагая опору и поддержку, предлагая себя.
Пульс Квинн грохотал в ушах. Вик мертв, но Майло все еще в опасности.
Она сорвала зубами перчатку и прижала два пальца к восковой шее Майло. Его кожа была прохладной на ощупь. Пульс бился слабо, неровно. Он жив — но едва-едва.
— Очнись, Майло, — просила Ханна. — Очнись!
Страх и паника пронзили Квинн.
— Что случилось? Почему это не работает?
— Я не знаю. Майло, очнись!
— Ну же! — Квинн схватила его за узкие плечи и встряхнула. — Мелкий! Давай! Подъем!
Майло не ответил. Он лежал такой же хрупкий, такой же бледный. Призрак принюхался к нему, поджав хвост, и беспокойно заскулил. Он ткнулся мордой в плечо Майло.
Ханна низко завыла, как раненое животное. Она раскачивалась взад-вперед, одной рукой сжимая пальцы Майло, а другой зарывшись в шерсть Призрака.
— Нет, нет, нет!
В голове Квинн тикали секунды. Снег прилипал к ее лицу, таял, стекал по щекам и лбу. Она чувствовала оцепенение. Оглушение, отрыв от реальности. Все это нереально. Этого не происходит.
Они спасли его из огня. Майло должен быть в порядке. Он должен жить, черт возьми!
Весь мир жесток и бесчеловечен, бессмыслен и непостоянен. Но Майло не виновен. Он хороший. Он не мог умереть. Он просто не мог.
Ханна не поднимала глаз. Она обняла Майло и зарыдала. Снег собирался в ее волосах, покрывая голову и плечи кристаллами льда.
Огонь за ее спиной полыхал все сильнее. С грохотом обрушилась крыша, стены дома задрожали, заскрипели и затрещали. По ним пронесся жуткий треск.