— Почему ты меня так ненавидишь, тетушка? — спросил Виктор.
Он явно не это собирался сказать, но слова сорвались с его языка будто сами собой.
Мегана отреагировала странно. Она застыла на месте, Виктор тоже остановился. Они были в коридоре одни, газовые лампы замигали, как будто кто-то играл с вентилем на трубе. Взгляд тетушки подернулся, и с него вдруг словно упала ширма. За растаявшей завесой равнодушия и холодной злости вдруг проявилось нечто другое. Виктор увидел боль, вытекающую одинокой слезой из уголка округлившегося глаза.
Он испугался. Как и Кристина ранее в гараже, существо, которое на мгновение открылось ему, было жалким, забитым и безвольным. У этого существа, которое нелепо пыталось распушить облезлый хвост, был несколько раз переломан хребет от неподъемной тяжести, которую оно на себя взвалило. И еще в нем не было абсолютно ничего злого — оставалось лишь немного горечи на дне увядших глаз.
— Я не ненавижу тебя, мальчик, — едва слышно сказала Мегана. — Я просто злюсь на тебя, разве не понятно?
У Виктора к горлу подступил ком. Даже когда Сирил схватил его своими колдовскими корнями, он не был так обескуражен и сбит с толку.
— Злишься? Но что я такого сделал?
— Ты бросил меня. Ты просто меня бросил.
— Тетушка, я не…
— Корделия не заслуживает такого сына. Она заслуживает какую-нибудь уродившуюся неблагодарной мерзость вроде Сирила и Мими. А я заслуживаю: я ведь все время была рядом. Все твое детство я заботилась о тебе. Но ты помнишь другое. Это все она. К черту ее! Я… — она коснулась своими ледяными пальцами его лба и уже потом договорила: — …покажу тебе…
Взгляд Виктора померк, а ноги подкосились. Он будто рухнул, но пола так и не коснулся. Виктор падал и падал сквозь черноту, летел навстречу желтым огням фонарей. И он не сразу заметил, что летит уже вместе с рыжими листьями, подхваченными ветром.
Виктор мягко опустился на садовую дорожку. Это был сад Крик-Холла, на дворе стояла ранняя осень. Качели скрипели, и от них доносился детский смех. Это он смеялся. С тоской и страхом он вдруг увидел себя пятилетнего, взлетающего, устремляющегося вниз и снова взлетающего. А еще он увидел звонко и счастливо смеющуюся Мегану, молодую красивую девушку. Она взмахивала указательным пальчиком — и качели повиновались ей, раскачиваясь, словно обезумевший маятник.
Виктор успел подумать, что не помнит этого, как уже в следующий миг в его голове появилось воспоминание, похожее на мотылька, ненароком выпущенного кем-то из банки.
А потом ветер подхватил его и понес по дорожке. Не касаясь ногами засыпанных листьями камней, он протопал каблуками по ступеням крыльца, а потом вдруг словно растворился или превратился в клочок тумана и вплыл сквозь замочную скважину задней двери в дом. В прихожей его полет прекратился.
Он увидел себя — немного старше того мальчика, который раскачивался на качелях. Семилетний Виктор стоял у вешалки и рыдал в рукав отцовского пальто. А еще он увидел взволнованную Мегану, бегущую к нему и перепуганную, как будто она боится, что он вот-вот умрет, — взволнованную, как будто он — ее сын. И вот Мегана уже пытается его успокоить, гладит по голове, говорит что-то утешительное, а он все захлебывается рыданиями…
Невидимая сила вновь его подхватывает и несет дальше, останавливаясь то в одной части дома, то в другой, перенося с этажа на этаж, меняя попутно и время. Виктор, которого он видел, становился все старше, но всегда рядом с ним была Мегана. Его любимая тетушка, которую он звал всегда, когда с ним что-нибудь приключалось. Мегана, стоящая за дверью его спальни и ожидающая, когда он уснет. Мегана, исцеляющая его синяки, когда его побили мальчишки. Мегана, которая со временем намеренно пытается отдалиться от него. И та же Мегана, у которой это чертовски плохо получается. А завершилось все Меганой, которая плачет, закрывшись в своей комнате, когда он, с клетчатым чемоданом в руке, хлопнув дверью, покидает Крик-Холл, не оглядываясь.
Виктор снова почувствовал ледяное прикосновение пальцев тетушки на своем лбу и открыл глаза. Он по-прежнему стоял в коридоре на третьем этаже, а рядом стояла она, Мегана Кэндл. Перед глазами все поплыло, и он покачнулся. Тетушка схватила его под руки, придерживая. И тут он вдруг ощутил. Все то, что забыл. Одновременно. За одно мгновение. И ему стало по-настоящему дурно.
— Что… Что это такое?..
— Неприятно снова вспоминать вещи, о которых тебя
— Что? Кто попросил?