— Хватит! — закричала Кристина. — Остановитесь!
— А я и не хочу быть Кэндл, если ты тоже Кэндл! — ответила Корделия, сжимая кулаки.
— Лучше бы ты вообще не рождалась, неблагодарная тварь!
— Да! Лучше бы я вообще не рождалась!
Больше Корделия ничего сказать не успела. Захлестнувшая рыжую ведьму ярость не позволила ей вовремя заметить коварный блеск в глазах матери. Джина действительно прекрасно осознавала, что в прямом столкновении у нее нет шансов против Средоточия Триединой Линии, но с помощью подлости…
Когда Корделии прямо в лицо с раскрытых ладоней Джины ударили потоки раскаленного воска, стало очевидно, что старуха все спланировала заранее и до сего момента лишь заговаривала дочери зубы.
— Нет! — закричала Кристина и шагнула было вперед, пытаясь призвать к голосу разума этих двух обезумевших от взаимной ненависти ведьм. — Прекратите! Хватит!
Корделия успела отреагировать в последний момент: невероятным движением она подхватила летящую в нее волну кипящего воска, собрала ее, словно обняв, и перенаправила вертикально вверх перед собой, после чего полоса густой раскаленной жидкости, ведомая движениями ведьмы, свернулась петлей у нее над головой и ринулась обратно, в сторону Джины.
Старуха была готова к тому, что дочь успеет что-то предпринять. У нее была заготовлена вторая атака. В Корделию полетели несколько десятков острых и длинных гвоздей. Но Кристина вдруг оказалась между матерью и бабушкой…
— Остановитесь! Что вы делаете?! Бабушка, не на… — закричала Кристина, и это было последнее, что она успела сказать.
Кристина всхрипнула и пошатнулась — гвозди вонзились в ее тело, вошли в грудь, в лицо и в поднятые в призыве к примирению ладони, направленные к Джине Кэндл. Два гвоздя, словно вбитые невидимыми молотками, прошили глаза. Кристина покачнулась… а в следующее мгновение ее спину окатила перенаправленная матерью волна кипящего воска, прожигая плоть до костей. Укутавшись в облако дыма, словно в пальто, Кристина упала на пол.
Корделия Кэндл застыла в немом ужасе.
Джина выглядела не лучше: она потрясенно раскрыла рот, еще не до конца понимая, что сейчас произошло.
Корделия закричала и вскинула руки перед собой. Она захотела сделать так, чтобы каждая, даже самая крошечная косточка в теле матери сломалась, а ее обломки после этого сломались еще раз, и еще, пока все не превратятся в костяную пыль.
Мать ответила тем же. Только в ее планах было завладеть языком дочери и заставить его залезть той в горло и придушить ее.
Спустя несколько мгновений обе поняли, что ничего не происходит. Между ними дымился труп Кристины. Силы покинули их. Триединая Линия была разорвана.
Корделия поглядела на мертвую дочь, а затем подняла полный слез взгляд на мать:
— Будь ты…
— …проклята! — услышала Клара Кроу.
Крика чудовищнее, пронзительнее и наполненного страданием больше, чем этот, она не слышала никогда. Но дом слышал. Клара просто забыла, что совсем недавно кричала так сама, когда узнала, что родная мать лишила ее дочери и разорвала ее с Сашей кровные узы. Гаррет-Кроу прекрасно помнил — он помнил все, что когда-либо происходило в его стенах.