Пламя моей души

Вскочил первым староста Дубова, оделся скоро, а переполошенным женщинам велел в избе оставаться, не покидать её, коли надобности не будет.

— Косляки? — спросила его жена — Лияна — почти обыденно.

Ведь не первый раз нападают, а особливо после этой зимы. К такому, конечно, не привыкнешь, но что-то со временем в душе словно успокаивается, не вызывает уже той страшной паники, которая терзала поначалу и выметала мигом из головы все мысли, кроме одной: “Что делать?”

Староста прихватил оружие, что было у него: меч ещё дедовский да топор увесистый.

— Они, кто ж ещё.

— Может, уйти всё ж надо? — Вышемила принялась одеваться, не сидеть же в сорочке одной, ожидая неведомо чего.

— Много их нынче, похоже. Вон как шумят. Коль подбираться близко станут, уходите в лес. А пока тут безопаснее. Может, остановим ещё, — Дубова последний раз окинул женщин взглядом и вышел.

Но скоро понятно стало, что изба, её толстые стены не защитят. Лияна начала и вещи кое-какие в узелок собирать. Младшая и помогать ей пыталась, да мешала только больше. А Дарина и вовсе в оцепенение страшное впала. Казалось, и с места её теперь никак не сдвинуть. Ор страшный стоял кругом, лязг, громыхание, словно гроза надвигалась, и казалось, что даже в избу струится уже запах пыли, поднятой копытами лошадей, и крови.

Вышемила и думала, как поступить лучше. Жалела, что так долго они выжидали, время теряли здесь. И страшно было от того, что до детинца теперь не доберёшься: на улицах суматоха и косляки, которые шарили уже по всем избам подряд. Да делать нечего. Если тут оставаться, то ждёт их верная гибель, а то и полон — тут уж не поймёшь, что хуже.

— Уходим, скроемся в лесу, а там переждём, — уговаривала Вышемила подругу.

Да ту словно ужас сковал страшный, пришлось её едва не силой одевать и за руку тащить прочь из избы. Уже и мать её остальных детей собрала: никто здесь оставаться и ждать косляков не собирался. А отец Дарины, как и все способные сражаться мужи, теперь в самой гуще схватки. Хотелось бы думать, что вернётся.

Скоро все они выбрались во двор, огляделись, прислушиваясь к отдалённому, но неизбежно нарастающему шуму. Повела всех за собой Лияна, поддёргивая за руку младшего сына. Уходили тропой знакомой: бывало, случались такие налёты, что тоже укрываться приходилось. И спокойна она была, словно в лес по грибы или ягоды отправилась. Коли все начнут суетиться и от страха, как Даринка неметь, то ничего толкового, конечно, не выйдет.

Вышемила глянула только в сторону Логоста, который, казалось бы, неприступной громадой, стоял вдалеке — будто скала чёрная на фоне светлеющего перед рассветом неба.

— Ох зря ты вчера в гости к нам наведалась, — покачала головой Лияна, посматривая на неё. — Было бы теперь тебе спокойнее за стенами детинца.

— Было бы, — согласилась та. — Может, можно ещё туда добраться? И вы скрылись бы.

Женщина тоже оглянулась на город, головой покачала.

— Далеко слишком. Может, косляки уже там, у стены собрались. Нынче очень их много.

И Вышемила дальше не стала спорить и уговаривать — споры только могут задержать. Скоро миновали околицу, обойдя самую яростную сечу закоулками и заросшими тропками. Издалека видно стало, что занялись уже в веси пожары — со всех сторон: косляки отовсюду сразу налетели, словно вороны. А пока долетит весть до Логоста, пока подоспеют кмети сюда — то и поздно может стать — особливо, если не закрутит их необходимость город защищать, ведь нынче косляки были настроены серьёзнее обычного.

И такая тревога сковала нутро: за отца и матушку, будто они оказались в самой большой опасности, а не Вышемила, которая бежала прочь, чтобы хоть в чаще укрыться. Видела она вдалеке тёмны фигурки и других селян, которые тоже не желали в руки кослякам попасть. Все они двигались в сторону полосы леса, кто поодиночке, кто сбившись гурьбой — и все пропадали в глубокой тени деревьев. Да только не успели ещё и близко подобраться к укрытию, как визги страшные и крики кинулись навстречу — оттуда, где ждало, кажется, спасение. Лияна встала, схватившись за сустугу плаща, не зная, что и делать теперь. Вышемила, продолжая подругу за руку держать, едва в спину её не ткнулась, не успев вовремя остановиться.

Ещё мгновение стояли они, слушая собственное рваное дыхание и тишину, натужную, звенящую, как снова взметнулись высокие женские голоса в отчаянном ужасе — и из леса выехали всадники, да вышли пешие. Тут даже издаля поймёшь, что не свои. Черноголовые, словно смолой облитые, скуластые. Они гнали коней, будто через широкий овраг прыгать собирались. Лияна развернулась и помчалась прочь.