— Нельзя, — рыкнула я. — Замри.
Глаза постепенно привыкали в темноте. Оцепенелый Том валялся на земле, Дюк сидел на корточках, готовый прыгнуть, как огромный зверь, и вцепиться жертве в горло. В общем, замерли все. И даже мужики за спиной перестали голосить.
— Фу, — скомандовала я.
Дюк утробно и недовольно зарычал.
— Ко мне.
Кровожадный монстр опять огрызнулся.
— Кому я сказала?
Он тихонечко разогнулся и потрусил в мою сторону.
— Он меня едва не сожрал, — истерично завопил архивариус. — Я чуть не стал кормом.
Умертвие резко повернуло голову и рыкнуло, заставив стонущего парня прикусить язык. Понятия не имею, почему из толпы народа он выбрал именно худого, как оглобля, архивариуса. Может, стоял ближе или пах вкуснее других. А может, просто чем-то не понравился.
Я от души шлепнула Дюка ладонью по лбу, и в разные стороны вырвался дымок темной магии:
— Да прекрати ты стращать народ.
В тишине кто-то тихо и очень испуганно проговорил:
— Госпожа чародейка, он что, ручной?
Полагаю, сегодня случится ночь тавернщика. Лихие охотники на умертвий устроят поминки по прошлой жизни, неожиданно разделенной на "до" и "после" страшной минуты, когда все узнали, что умертвия можно дрессировать. Как бы в Круэле не началось поветрие, и юные дамы вместо собачек не стали заводить кровожадных Дюков.
С Фентоном мы встретились на развилке торгового тракта. Широкий и накатанный путь уходил в сторону соседнего Веспока, а узкая одноколейка тянулась между полей и расходилась тонкими лучами к фермерским жилищам. Один такой, разбитый и перекрытый кустами, тянулся к чародейскому участку.
— Где нашла? — спросил ведьмак, оглядывая Дюка с кляпом в пасти. Я вела умертвие за веревку, замотанную на связанных лапах.
— На кладбище, — буркнула я.
— Как прошло?
— Не заставляй меня вспоминать этот круэльский позор, — вздохнула я. — За Дюком гналась толпа мужиков.