Не злите добрую колдунью

22
18
20
22
24
26
28
30

— Мне очень, очень страшно, — очередной раз чистосердечно признался Нильс. — Учиться у вас еще страшнее, чем шантажировать.

— Рада, что ты наконец это понял, — с иронией похвалила я и кивнула: — Выливай… эту гадость.

Раковина опустела.

— Заливай. Воду.

В ванне забурлило, запенилось, и на дне появилась мыльная вода, очевидно, сворованная из чьей-то кадки с постирушками. В подтверждении моей догадки на поверхность между тиной, речными водорослями и просто непонятной гадостью, всплыло мужское исподнее нелепой расцветки, напоминающей обивку табуретопса. Полагаю, обворованная прачка бросилась пить успокоительные капли.

Нильс выглядел так, словно собирался в этой самой мыльной воде утопиться.

— Что ж, — вздохнула я. — По крайней мере, сейчас ты прицелился. Выливай.

— Учитель, сколько еще? — плаксиво протянул он.

— До тех пор, пока не научишься, — спокойно объявила я. — Так что, вперед к свершениям.

Пока школяр самостоятельно постигал основы полезных в домашнем хозяйстве портальных заклятий, я занялась насущным. Неизвестно, когда светлый дар ускользнет к ведьмаку, и мы снова окажемся чародеями при магии, но вынужденными размешивать мед в чашке чая, как самые обычные люди.

Сначала устроила в кухонной раковине постирушки. Сунула грязную одежду, залила воду, какая была, и сунула кусок мыльного камня. Под действием заклятья вещи начали лениво вращаться, оттирая сами себя. Через некоторое время бурление остановилось.

Легким взмахом руки я заставила мокрое платье подлететь в воздух и завернуться крепким жгутом. Оно отжалось, осыпав брызгами пол и кухонный прилавок… А в тазу, между тем, издыхала выловленная из ванны рыба.

— Надеюсь, школяр, молочная уха того стоит, — потирая дрожащее веке, тихо пробормотала я.

Кучу влажного белья пришлось тащить в бочку для полоскания на себе. Конечно, теперь эта бочка некоторым образом превратилась в ведьмачью купальню, но пусть сам себе натаскает чистой водички. У нас тут темных прислужников нет.

Йосик радостно потрусил за мной на улицу. Бодренько я вышла из дверей и замерла с горой влажного мыльного белья в руках. На дорожке стоял Дюк. Руки с длинными когтистыми лапами, лишь отдаленно напоминающие человеческую кисть, жалко высовывались из широких рукавов измусоленной рубашки, из грязного ворота торчала тонкая шея.

Похоже, лопата-подпорка все-таки съехала, и одинокое некромантское создание поторопилось явить бледный лик темной хозяйке… А хозяйка стала светлой. Просто светлее не придумаешь.

Он принюхался. Ноздри расширились, челюсть приоткрылась, и Дюк сорвался с места. Я мгновенно призвала магию и, зачем-то крепко прижав белье к груди, словно не уронить его на землю было самой главной задачей, приготовилась огреть монстра очередной сковывающей печатью. Но совершенно неожиданно он не напал, а выхватил из моих рук мокрое платье, как будто хотел сожрать влажную ткань, а не свеженького человека.

Вся куча белья свалилась под ноги, а я рефлекторно вцепилась в подол отобранной шмотки. Раздался треск. Платье разодралось по поясу на две части, и каждому щедро досталось по половине. Мне юбка, Дюку верх с рукавами.

Минус одно домашнее платье в гардеробе.

— А ну, брысь отсюда, — рявкнула я.