Дамы тайного цирка

– Ты себя слышишь, Бен? Ты с ума сошёл?

– Да неужели? Тут у нас под клумбой лежит Тодд Саттон! А Питер Бомонт, наверное, вон под теми грёбаными кустами азалии, нет? Мы подняли в архиве дело Десмонда Беннетта. Дойл только что мне сказал, что в последний раз Деза видели на этой улице перед этим домом.

– И что? Я тогда ещё даже не родилась.

– Мы к этому вернёмся. – Бен поднял палец. Когда он был на взводе, его голос становился громче. – Я мог и не заметить эту мелкую деталь по поводу Деза Беннетта – улица большая, если бы не фото Питера Бомонта. Ты допустила небрежность, Марла. У нас в коридоре висит фотография реки Керриган примерно 1974 года. А близнец этой фотографии лежит в полицейском досье Питера Бомонта. Я всё думал, что в Питере Бомонте такое знакомое – но это было не его лицо, а фото! Я годами ходил мимо следующего кадра, который ты сняла, на вон той стене у нас в коридоре.

– Эту фотографию сделала моя мать, Бен. Я понятия не имею, когда это снимали.

– И ещё один снимок гонок дерби рядом с ним. Судя по виду машин, я сказал бы, что он 1943-го или 1944 года. Что это были за фотографии, трофеи? Хватит нести чушь, Марла. – У него заходили желваки на челюсти, и он понял, что был прав. Это осознание подтолкнуло его к патетической манере евангелистского священника. – Я подумал, не странно ли, как Марла ностальгирует по своей семейной усадьбе? Но хоть убей, я ни разу не видел ни одной долбаной фотографии ни одного члена её семьи. Ни одного. И тогда меня озарило. Я ведь и ни одной твоей фотографии никогда не видел. Даже фото с нашей свадьбы. – Он посмеялся сам над собой, как будто только что придумал самую каверзную шутку на свете. – И всё встало на свои места. Это не деньги мешают тебе продать наш дом, это проклятые трупы, которые гниют у нас под клумбами. Ты убила Тодда Саттона не случайно. Не дури мне голову. И я вижу, что ты съезжаешь – сбегаешь на самом деле, – разве нет? У тебя сумки собраны, – он посмотрел на яму. – Не то чтобы я тебя не понимал.

Марла негодующе молчала, скрестив руки перед собой.

– На прошлой неделе мне звонила Лара Барнс. За ней кто-то гнался на кладбище Пер-Лашез. В тот понедельник, кажется. Где ты была, Марла? Насколько я помню, когда я проходил мимо, на крыльце лежало несколько газет. Я подумал, что это странно, но решил, что, раз мы больше не женаты, это не моё дело.

– Это и правда не твоё дело, но я водила группу ребят из исторического общества на сплав через пороги. Я тебе об этом говорила.

– Где?

– Что? – упёрлась она.

– Где был этот сплав, Марла?

– В Западной Вирджинии.

– Где именно? Я хочу проверить. – Он вытащил телефон. – Кто может это подтвердить, Марла? Одно имя. Скажи мне одно имя – и я признаю, что сошёл с ума. Но я могу поспорить, что на самом деле ты была в Париже. – Бен встал и шагнул обратно в могилу. Гнев и боль пробудили в нём новые силы, и он начал яростно копать. – Как тебя угораздило? Все эти годы? Я хочу увидеть то, что ты сделала. А когда я закончу здесь, я начну копать там, – он махнул в сторону большого скопления кустов. – Или можешь избавить меня от хлопот и показать пальцем.

С каждой новой выкопанной лопатой земли по щекам Бена всё сильнее катились слёзы. Он вытер руки о куртку и продолжил копать. Он работал, пока не отрыл покойника полностью. Тело было неестественно вывернуто, как будто его швырнули в яму на скорую руку. Бен был рад, что не мог видеть, что осталось от лица за спутанным клубком длинных тёмных волос. От этого зрелища его затошнило.

Бормоча «Господи», он вылез из ямы, и его вырвало рядом с каменной дорожкой. За два или три дома от них заработал электроинструмент – вероятно, электропила. Нормальный дом с нормальными звуками. Это странным образом успокаивало. Жужжание пилы было последним, что он услышал, перед тем как почувствовал сильную боль в затылке и всё почернело.

Бен очнулся и обнаружил, что его руки и ноги связаны изолентой. Марла понемногу подталкивала его ближе к могиле, выравнивая его ноги и туловище параллельно краю ямы, чтобы было легче потом скатить его внутрь. Реальность обрушилась на него – бывшая жена собиралась похоронить его заживо на его собственном заднем дворе.

Бен начал кричать. Марла зажала ему рот рукой, и он укусил её. Она отдёрнула руку и затем с силой ударила его по лицу, от чего его голова, которая и без того болела, буквально запульсировала от боли. Марла оторвала ещё один кусок изоленты и заклеила ему рот.

– Ты думаешь, что я чудовище. – Она наклонилась, изучая дело своих рук. – Что же, ты понятия не имеешь о чудовищах, Бен. Но я могу показать тебе чудовищ. – Она встала: он услышал, как хрустнули её колени. – Ты спросил, стоило ли их убивать? Ответ – да. Я живу уже сто лет. Убийства – то, что держит меня в живых. Каждые тридцать лет, как по часам, я нахожу добровольную жертву. – Она улыбнулась. – Ну, возможно, «добровольную» – не совсем то слово. Тем не менее я продолжаю жить и выглядеть вот так.

Она вытерла лицо и потянула ноги Бена к яме. Он лягался и пытался кричать, но звук был сдавленный, и жужжание пилы, продолжавшей работать за несколько домов по улице, заглушало его полузадушенные призывы.