– Не могу удержаться… Такая сладкая… Утром я до конца тебя не распробовал.
– О-о… тогда понятно.
Он вдруг усмехнулся и прекратил свои поползновения.
– Да ты дрожишь.
И голос – низкий, с хрипотой, этот соблазнительный шёпот, от которого по разгорячённой коже скользнула толпа мурашек.
– Неправда.
– Правда, – Ренн ткнулся носом в ямку между ключицами и с силой втянул воздух. А после оторвался от своего увлекательного занятия и завладел моим подбородком. – Посмотри на меня.
Наши глаза встретились. Потемневшая синева, широкие зрачки, в которых плясали огненные сполохи.
Взгляд скользнул ниже – на губы. По-мужски твёрдые, чётко очерченные. Припухшие от поцелуев. Так и хотелось потянуться, прижаться, провести по ним языком.
От этих мыслей в голове застучали маленькие молоточки, и всё перед глазами подёрнулось дымкой.
– Если нет, скажи, и я перестану, – произнёс, кое-как совладав с собой.
В конце концов, я только недавно была жрицей. Приличной девушкой. Негоже набрасываться на мужчину с поцелуями. И со всем остальным, как бы мне это остальное не понравилось.
Но, кажется, утром я тоже не успела его как следует распробовать.
– А ты собирался меня… – я запнулась, не зная, как выразиться правильно. Как подобает приличной девушке. – …мм…греть? Здесь же холодно.
Ренн не сдержал смешка, и в глазах заплясали озорные искры. Как он мне нравился – вот такой, без маски и необходимости держать лицо. Такой живой, горячий, понятный и близкий.
Такой… мой.
– Греть? Ну да, конечно… греть, – и прижался совершенно недвусмысленно.
– Тогда грей!
Глава 34.
Капли дрожали на ветвях, готовые сорваться в любой миг. Мшистую поляну усыпали рыжие шляпки грибов и ягоды брусники – ароматные, с кислинкой. Я насобирала полное лукошко, найденное в закромах, перемазав алым пальцы и губы. Смеялась ещё, собиралась испечь пирог или приготовить взвар. Но пришлось отставить корзинку на дальний пень и, выкинув из головы сентиментальные девичьи глупости, заняться делом.