Он сел на краешек кушетки и обвил Бри руками, а она уткнулась лбом ему плечо. Сразу ей вспомнился та январская ночь, далекая и холодная, когда она сидела под крыльцом, прижимая к себе крошечного брата и четырехлетнюю сестру, Эрин. Бри словно вновь почувствовала мерзлую грязь под голыми ногами. Почувствовала, как дрожит младенец на холодном ветру. Она вспомнила, как едва дышала, надеясь, что выбрала правильное место, чтобы спрятаться. Ей было восемь, но она уже знала: если она ошиблась с выбором, если ей не удастся убедить Адама молчать, отец найдет их. И тогда он убьет всех.
По щекам потекли горячие слезы. Она попыталась успокоиться, но вместо этого только начала икать, неловко всхлипывая и дрожа всем телом.
Адам сжал ее здоровую руку.
— Все хорошо.
Сегодня мир словно перевернулся с ног на голову. Теперь Адам здесь был сильным и взрослым.
Наконец, поток слез иссяк, и Бри смогла перевести дыхание. Сколько прошло времени, она не знала.
— Прости, — она приподняла голову и вытерла слезы.
— За что? — Адам отпустил ее и осторожно убрал упавшую на ее лицо прядь волос.
— Я не знаю, — Бри вздохнула. Ей правда надо перестать извиняться за то, что она просто человек, но некоторые привычки сложно перебороть. — Что ты тут делаешь? Я же позвонила и сказала, что все в порядке.
В глазах Адама промелькнула злость — и это было довольно редкое зрелище.
— Я увидел интервью, которое ты дала с места преступления. А спустя несколько минут репортер сказал, что тебя подстрелили.
— Черт, — Бри едва помнила разговор с Ником Вестом. В тот момент она больше была озабочена тем, чтобы ее не стошнило у всех на глазах. — Я звучала как идиотка?
— Ты выглядела и звучала как крутой коп, как и всегда, — он нахмурился. — Я понимаю, что на публике тебе нужно держать лицо, но мне ты должна была сказать правду. Всю правду. Хватит пытаться защитить меня от всего на свете. Я уже давным-давно взрослый человек, который сам может справиться с жизнью.
— Я знаю, просто это так трудно. Ты всегда будешь моим маленьким братиком.
— Я пятнадцать сантиметров выше тебя.
— И ты стал замечательным мужчиной, — она коснулась его руки. — Я тобой горжусь.
— Пока Эрин не умерла, я позволил искусству себя поглотить. Я знаю. Я не общался с ней и с детьми — и с тобой — столько, сколько мне стоило бы. И я всегда будут об этом жалеть.
— Я так же виновата, как…
— Дай мне закончить, — он глубоко вздохнул. — Но с тех пор как Эрин умерла, и ты попросила меня помочь с детьми, я очень стараюсь исправиться. Сначала мне было трудно, но как только я понял, сколько всего я потерял, это стало для меня радостью. Хватит извиняться каждый раз, когда тебе нужна помощь. Хватит думать, что ты должна со всем справляться одна. Ты хотела, чтобы у нас были настоящие семейные отношения, но это не может работать только в одну сторону. Ты не можешь одна оказывать всем поддержку. Ты всегда можешь на меня опереться. По-моему, как-то так и должна работать семья.
— Ты прав, — эмоции комом застряли у Бри в горле. Сначала — горе, потом — благодарность, и все это накрыло ее с головой быстрее, чем она смогла понять, что происходит. Она думала об Адаме как о ребенке, и с ее стороны это было невероятно высокомерно. Словно она — единственный здесь сильный человек, способный принимать правильные решения. Если она хочет его уважения, любви и доверия — она должна проявлять их в ответ. — Я исправлюсь. И если я вдруг снова начну так делать, обещай, что скажешь. Не позволяй мне быть заносчивой стервой.