Теперь уже замолчала она, не то собиралась с силами, не то просто была не готова принять чужое решение.
– В скит, – сказала наконец. – Тут недалеко, под Чернокаменском.
– В скит, значит… – Самохин поскреб подбородок. – Ну, как говорится, бог ему судья. По мне, что тюрьма, что скит… – Он махнул рукой и залпом выпил виски.
Снова помолчали, наблюдая, как в камине трещат полешки, а за окном кружат снежинки.
– Как там Василиса? – нарушил Самохин молчание. – Что слышно?
Мирослава улыбнулась широко и радостно, принялась копаться в галерее своего смартфона, а потом протянула его Самохину.
– Мы с ней на связи. Вот она мне сегодня прислала! Узнаете, товарищ старший следователь?
Самохин глянул на экран и расплылся в улыбке.
– Это я, что ли?
– Вы самый! Передавала вам привет, просила номер телефона.
– Зачем? – Кажется, Самохин испугался.
– Чтобы общаться! – Мирослава усмехнулась. – Вы ж ей теперь, считай, крестный.
Лицо Самохина вдруг залил румянец не то смущения, не то удовольствия, телефон он вернул Мирославе и сказал, словно бы нехотя:
– Ладно, дай ей мой номер. И вот это вот художество, – он кивнул на экран смартфона, – тоже мне перекинь. Это ж надо, как ловко она! Кстати, как она вообще там? По дому не скучает?
Василиса уже месяц жила и училась в Италии. Это Мирослава с Артёмом постарались. Нашли школу, оплатили перелет и обучение. То тоже была школа для одаренных детей, только, в отличие от Горисветовской, она делала детей еще счастливее и еще талантливее.
– Привыкла уже, учит итальянский. Написала, что нашла подружку. Жизнь налаживается!
– Жизнь налаживается, – повторил Самохин. – А как маменька ейная?
– Сидит тихо, как мышь под веником, – сказала Мирослава жестко. – Мы с ней договорились.
На самом деле Гала пыталась торговаться, мутить воду и интриговать, не желала отпускать кровиночку за границу, не хотела подписывать документы. Пришлось надавить, пригрозить лишением родительских прав. Доказательств ненадлежащего исполнения родительских обязанностей у них было хоть отбавляй. Опять же Фрост представился Гале, официально представился, с фамилией, именем и отчеством. А когда представлялся, снял перчатки. И Гала тут же перестала упираться, а начала лебезить и извиняться. Они не стали слушать ни извинения, ни заверения, им было достаточно Галиной подписи. Им и притаившейся в соседней комнате Василисе. Можно сказать, теперь они с Артёмом сделали все свои дела, закрыли все свои долги. Оставалось лишь одно, самое последнее дело…
– Вы уверены, детишечки? – Самохин бросил неодобрительный взгляд на стоящих в обнимку Мирославу и Артёма.