А теперь вот у них тоже свидание. Свидание и, как сказал Самохин, выяснение, ху из ху.
– Ты кушай пирожок, Мирослава! Кушай, а то я все поем! Со вчерашнего дня маковой росинки во рту не было. – Одной рукой Самохин взял с блюда очередной пирожок, а второй потянулся к бокалу с виски.
– Она что-то рассказала? – спросила Мирослава. – Она вообще говорит?
– Она все время говорит. – Самохин кивнул. – Вот только такое, что ей никто не верит.
– Мы поверим, – сказал Артём и с решительным видом опрокинул в себя виски.
Самохин согласно кивнул, прежде чем заговорить, долго собирался с мыслями.
– Несчастная она баба, если разобраться. Поманили ее, любви наобещали, а она и поверила. Ты ж не думаешь, Мирослава, что тот хлыщ ее любил?
Мирослава не знала. Где-то в глубине души ей хотелось верить, что у Разумовского были к Лисапете какие-то чувства, но здравый смысл отвергал саму такую возможность.
– Вот! – Самохин принял ее молчание за согласие. – Вот и представь, она напридумывала себе всякого тринадцать лет назад, планов настроила, а любовь всей ее жизни оказался маньяком.
– Она знала? – спросил Артем.
– Не верила до последнего. Ей было проще поверить, что Разумовский сбежал от нее, бросил в Горисветово с малолетними гениями. Вот так она для себя все тогда решила. И все тринадцать лет надеялась, что он одумается и вернется за ней. Знаете, детишечки, мне кажется, кукуха у нее уже тогда немного того… – Самохин сделал скорбное лицо. – А Горисветов старший тем временем все не оставлял надежду добраться до настоящего клада. Не давала ему покоя та медная табличка с именем Леонида Ступина, да и Разумовский вселил в него надежду, что Свечную башню можно вырвать из цепких лап министерства культуры, доказав авторство Ступина, а не Берга. Опять же подвернулись инвесторы, готовые вложиться в усадьбу и школу. В общем, Горисветов решил одним выстрелом двух зайцев…
От этих слов Мирославу бросило в дрожь, непроизвольным движением она проверила, не вздыбились ли ее волосы. Артём бросил на нее вопросительно-встревоженный взгляд. Пришлось брать себя в руки и улыбаться.
– Ну и пригласил по старой памяти всех своих старых знакомцев: тебя, Веснину, Елагина, еще кое-кого из прежних учителей. А Веснина восприняла это приглашение как знак! Отчего-то нафантазировала себе, что теперь-то уж ее Максимушка непременно вернется и найдет ее там же, где оставил.
– С этим ясно, – сказал Артём задумчиво. – Я другого понять не могу, в какой момент она начала окончательно сходить с ума?
– А в тот самый, когда влезла в тайник Разумовского!
– Она знала? – удивилась Мирослава.
– Знала, он сам ей его однажды показал. Я думаю, еще до того, как начал становиться Свечным человеком. Вот она в тайник и сунулась по старой, так сказать, памяти. А в тайнике – черепушка с гребешком и блокнот с мертвыми детьми. Артем, плесни-ка еще немного! Зябко что-то! – Самохин кивнул на бутылку с виски. – Гребешок она вынула. Выпустила, так сказать, джина из бутылки. Ну и началось…
Мирослава и сама могла представить, что началось. Агния нашла себе новую жертву и нового исполнителя в лице Лисапеты. Что она ей пообещала?
Наверное, этот вопрос она задала вслух, потому что Самохин ответил:
– Пообещала вернуть ей ее дорогого Максимушку, страстно-влюбленного и во плоти. А взамен попросила… – он запнулся. – Ну, вы и сами знаете, что попросила.