– Тебе лучше остаться, – заметил Аркадий.
– Я сама решу, что мне лучше.
И они отправились по улице Блажевича – долгой, прямой, тенистой.
–
От памятника Ленину на одноименной площади Донецка, от обкома партии до алюминиевого Сталевара на въезде в Мариуполь обкомовская «Волга» ехала пятьдесят минут. Мчалась, прямо скажем, нарушая правила. А первый секретарь обкома, занимающий заднее сидение автомобиля, лишь торопил водителя.
Легушева-старшего бесило то, что почти час, проведенный в дороге, как бы выпадал из жизни. Он не знал, что твориться в Донецке, что твориться в Жданове, не мог руководить ничем и никем. В машине стоял «Алтай» – мобильный телефонный аппарат, размером с небольшой чемодан, но уже на окраинах Донецка созвониться через него с кем-то было большой удачей.
В Жданове Легушев, не заезжая в горком, направил машину прямо к заводским проходных. Через них перепуганные вохровцы машину сначала не пустили – пришлось звонить в заводоуправление.
– Лучше бы вы раньше такие бдительные были, – ругнулся на прощание секретарь обкома.
Машина понеслась к цеху, но там уж ажиотаж спал, лишь на месте преступления трудились флегматичные эксперты, кои отлично понимали, что преступление будет раскрыто не их трудами.
Как оказалось, оперативная следственная группа перекочевала в отдел кадров, до которого было минуты три езды от цеха. Легушев двинулся туда и застал бурную деятельность
– Проверьте всех работников, которые имеют судимости по любой статье. Особенно тех, кто устраивался последнее время или недавно уволился, – командовал Данилин. Начните с цеха, который ограбили, потом расширьте поиск по заводу. У кого есть судимость – собирайте в каком-то зале.
Появление самого секретаря обкома несколько обескуражило работниц. И Всеволод Анисимович сделал какой-то неопределенный успокаивающий жест.
– Продолжайте работать, товарищи! Алексей Владимирович, позвольте вас на пару слов.
Вдвоем они вышли из отдела кадров. Тот помещался в одноэтажном здании рядом с инженерным корпусом вне территории завода – иначе бы как туда попадали желающие устроиться.
На верх картотеки Карпеко положил руки, на них опустил голову, и, покусывая ремешок часов, наблюдал за разговором первого секретаря обкома и московского следователя. Беседа проходила на узкой полосе газона между заводскими корпусами и полотном трамвайных рельсов. Сергей, конечно же, не слышал беседы – мешал двойной оконный переплет и шумящие машины. Но понять, о чем шла речь, не представляло значительной трудности: Легушев-старший ярился и жестикулировал, очевидно, обвиняя в случившемся Данилина. Потом уже ярился следователь, он тоже изрядно махал руками, указывая на отдел кадров.
Оправдывается, – предположил Карпеко. – И все валит на местного следователя.
Так бы Карпеко и поступил на месте москвича.
Меж тем, картотеку перебирали ретиво. На тысячу с лишним работающих пришлось две с половиной дюжины осужденных. Каждую карточку отдавали Карпеко. Тот, потратив на осмотр карточки не больше четверти минуты, раскладывал их на две стопки – меньшая была в треть большей. Так продолжалось, пока ему не поднесли карточку Павла.
– Кто такой? – удивился Сергей. – Я же его видел возле тира!
– Откуда он вообще взялся? – спросил зашедший с улицы Данилин, узнав о находке. – Найдите мне его сейчас же.