Но в один день она сама достала купленную фляжку коньяка, налила себе и Аркаше.
– Что это такое? – не понял тот.
– Сегодня Пашке девять дней, – ответила Валентина.
– А ведь он совсем немного не дожил до дня рождения, – сказал Аркаша. – Ему послезавтра должно было исполниться двадцать шесть…
Он потянулся за коньячной бутылкой и разлил по пластмассовым стаканчикам еще немного. Выпили. Жидкий огонь разлился по внутренностям, в теле появилась расслабленность. Но хотелось напиться вдрызг, до отключения, и пусть завтра будет дурно.
Аркадий немного был зол на покойного товарища. Ведь Пашка погиб для того, что они могли продолжать свой бег. И сдаться просто так, без боя, означало предать его жертву. Получалось, что после смерти мертвец взял своего друга в заложники.
С другой стороны, если бы ранен был Аркаша, а не Павел, хватило бы у него смелости залечь, прикрывая друзей?.. И как бы поступил Пашка на месте Лефтерова? Несомненно, залег рядом, не бросил друга. И получалось, что как раз погибший был лучше, чище, нежели выживший.
Верно, Валентина предпочла, чтоб жив остался Пашка, – подумал Аркадий.
Но тут же понял, что это не так. Ей, похоже, было все равно.
– Я соврал. У него день рождения был в январе. А ты встречалась с ним, и даже не знала, когда у него День Рождения?.. Ты и со мною ради денег! – в сердцах бросил Аркадий.
– Дурачок! – фыркнула Валька. – Мне ведь ничего бы не стоило тебя убить, выбросить тело под откос. Ищут ведь тебя, а не меня. А с двумя сотнями тысяч рублей я бы где угодно могла устроиться. Даже домой бы вернулась.
– Так почему не убила до сих пор?
– Иногда я сама себя об этом спрашиваю.
Поезд налетел на бурю. По окнам хлестнули тугие жгуты ливня. Вдоль железнодорожного полотна стоял лес, угрюмый, совсем как из начала какой-то недоброй сказки.
– А ведь он погиб за нас! – сказал Аркадий.
– Ну и дурак, что погиб!
– Если бы он не погиб, мы бы все в тюрьме сидели.
– Не обобщай. Ты бы сидел. Я бы нашла, что сказать. А то и вовсе сбежала.
– Ах ты тварь!
Он замахнулся и ударил, но в какое-то мгновение успел отвести кулак, так, что тот не выбил зубы Вальке, а врезался в тонкую стенку купе. Возникшая боль несколько отрезвила Аркашу. Он взглянул на свою руку со сбитыми костяшками, с проступающей сквозь шелуху кожи кровь.