Еврейское счастье (сборник)

   -- Теперь я понимаю, -- сказала Голда, садясь.

   -- Ты, Левка, молчи; ты, Левка, ничего не понимаешь. Можете смеяться, Фавл. И они не хотят! Положим, никому не сладко...

   -- Что сладко? -- переспросил Фавл и внезапно забыл о Мане... -- Добрая вы какая! Понимаете вы, что говорите? Вот здесь получилось письмо от одного заготовщика, который выехал в Америку. Хорошее письмо, стоило его прочитать. Сколько на пароходе было русских? Скажите-ка, сколько было русских? Что же это такое? А нас ведь пугают. А нам угрожают устроить маленький погром, если будет недохватка в евреях. Да, да, погром.

   -- Левка должен бежать, -- серьезно сказал Мендель, -- и всем нам нужно бежать.

   -- Должен, должен, -- передразнила Голда, -- отчего же ты его не заставишь. Перетащи-ка его через границу? Видели вы, Азик. Любовь к жене, к детям, к стране и черт знает еще к чему.

   -- Я, положим, тоже люблю мой город, -- осторожно сказал Азик.

   -- Вот видите, -- обрадовался Левка Гем и поднялся. -- Есть такие люди! Как раз кстати есть. Я не спорю, -- нет, нет, -- но почему-то есть и такие люди. Я таки не хочу на войну...

   -- Раскрыл уже рот, -- рассердилась Голда. -- Твое дело слушаться. Меня слушаться, их слушаться. Что, что, а на войну ты не должен пойти.

   -- Я тоже это говорю, -- согласился Гем, -- конечно, не должен...

   -- Говоришь, -- передразнила старуха. -- К чему же эти слова: я люблю страну. А я так никого не люблю. Вот вся правда. Слышали? Любовь к жене, к детям? Я не говорю: нет, но уезжай. Отчего же ты не уезжаешь?

   -- Отчего, отчего? Как раз кстати... Кто это может сказать? Вы кричите, и я уже ничего не понимаю.

   -- И не надо, не надо. Слышишь, что в городе делается, -- уезжай!

   -- Ну, а Песька, а дети? Почему, Азик, начали воевать? Совсем не знаю, почему начали воевать и что мне делать? И как раз кстати голова ничего не придумывает. Нехорошо в моей голове. А уехать нужно, таки нужно.

   Он нерешительно осмотрел всех и опять сел, положив заснувшего Нахмале возле Песьки.

   -- Он должен уехать, -- серьезно сказал Фавл.

   -- Ну вот, ну вот, -- беспомощно выговорил Гем, снова поднимаясь.

   -- Если он не хочет уехать в Америку, -- продолжал Фавл, -- дайте ему поднять десять пудов... Не поможет, дайте пятнадцать пудов. Или пусть отрубит себе два пальца...

   Левка Гем стоял неподвижно и, совершенно сбитый с толку, говорил Азику:

   -- Что еще можно выдумать? Десять пудов, Америка, отрубить пальцы! И хочется сойти с ума! Понимаете, Азик? Нет, вы не понимаете. Война? Война!

   -- Вот где правда, -- с живостью выговорил Азик, как будто ждал этого вопроса. -- Война! Но ведь это такое, что не укладывается в голове, не укладывается!