Мрачные сказки

Голова стала ясной. Свежей, как холодное декабрьское утро. Я не замечала этого раньше, но мой разум застил серый вихрящийся туман. Как долго это продолжалось? Годами? А теперь он начал улетучиваться и рассеиваться перед глазами.

Я уже несколько дней не видела Леви. Похоже, время вернуло мне здравомыслие. Не в том смысле, что любовь слепа, и ты обретаешь способность трезво рассуждать, лишь избавившись от ее оков. А через реальные, тактильные ощущения. Как будто до этого я блуждала в камышовых зарослях, ноги утопали в болотине, а руки пытались уцепиться за опору, которой не было. А сейчас тело начало менять свою старую кожу, высвобождаться из пут, которые сковывали мои запястья, – «щупалец», которыми Леви обвил всю меня.

Теперь его со мной рядом нет. И за те ночи, что я провела под открытым небом, засыпая под звездами, что-то во мне поменялось, словно очистилось. И порой, пробуждаясь – еще до рассвета, – я вижу сквозь завесу деревьев крошечные точки света. Мне будто подмигивают мириады звезд. И кажется, что я вот-вот проснусь по-настоящему и чернота рассеется. А ее место займет что-то другое…

Тео

Я подхожу к Леви. Он покачивается, глаза стеклянные. И все же в том, как его плечи клонятся на сторону, а губы то плотно сжимаются, то порывисто размыкаются, проглядывает раздраженная нервозность.

– Я пошел на это ради них, – рычит он так, словно я прервал его на полуслове, хотя до моего прихода он стоял в полном одиночестве.

– На что ты пошел?

Верхняя губа Леви недовольно подергивается, глаза косятся на людей, подремывающих под гирляндами огней.

– Они не знают, что там… А я знаю… – Леви осекается, икает и слегка притоптывает левой ногой, а потом пытается выпрямиться.

И мне становится его жалко. Он сейчас ничем не напоминает того человека, каким был неделю назад – до родов Колетт и бегства Эша и Тёрка за помощью. Такое впечатление, будто Леви потерял часть себя.

Вздернув подбородок, он поднимает глаза, словно хочет разглядеть над деревьями звезды. Но я подозреваю, что Леви не в состоянии что-либо рассмотреть. Мир для него затмила пелена.

– Они все спят, – бормочет он, снова обращая на меня взгляд, полуприкрытый веками. – А ты вот не спишь, – делает Леви еще глоток. – Ты умнее их…

Я жду, когда Леви скажет, что я – единственный, кому он доверяет, единственный, на кого он может положиться. Но его губы снова плотно сжимаются, а сам он замирает, стараясь устоять на ногах и дышать ровно. А может, ему пришла на ум мысль, которой он не желает делиться.

Достав из кармана фотографию и положив на ладонь, я протягиваю руку к Леви. Так, чтобы он смог рассмотреть снимок. Челюсть Леви отвисает, взгляд скользит по фотокарточке.

– Что это? – спрашивает он, словно не понимает, на что глядит.

Отрыгнув вино на траву, Леви склоняется вперед и буравит глазами снимок. Но не прикасается к нему и не пытается отнять у меня. На долю секунды в его глазах что-то проблескивает, ресницы подрагивают, губы кривятся. Может, он узнал женщину на фото? Или все проще? И этими странными, мелкими конвульсиями лицевых мышц он обязан выпитому вину?

– Где ты это взял? – Голос Леви звучит неожиданно ровно, даже невозмутимо, не выдавая никаких эмоций.

Я отвожу назад руку, чтобы фото было видно только мне.

– Нашел.

– Где? – этот вопрос как будто рассекает воздух.