До конечной

22
18
20
22
24
26
28
30

Когда за родителями Евгения закрывается дверь, в кабинете воцаряется тишина.

Нам обоим трудно подобрать слова, чтобы, наконец, высказать друг другу наболевшее за последние сутки.

Как же так?

Ещё вчера мы были так близки, а сейчас между нами стоит непробиваемая, холодная стена. Мне безумно хочется его обнять, зацеловать каждый ушиб, каждую царапину, пострадавшее плечо, лицо, губы, по которым я слишком сильно соскучилась, но вместо этого я стою как вкопанная и пялюсь на дверь.

— Яна, — бархатный голос, коснувшись спины, вынуждает вздрогнуть.

Каждый раз реагирую на него, как в первый. Пробирает до мурашек. Сердце превращается в напуганную в клетке птицу, трепещет, разгоняя по телу волнующие вибрации.

Оборачиваюсь, устремляю взгляд на любимого мужчину, но по-прежнему молчу.

Женя, оценивая меня тёплым взглядом, тянется к букету.

Замираю, не веря своим глазам. Хочется разреветься от радости и броситься ему на шею, но я вовремя сдерживаю сердечный порыв, опасаясь всё испортить.

— Эти цветы для тебя, — поднимается с кресла, прикладывая максимум усилий.

— Не нужно вставать, сиди! — бросаюсь к нему, чтобы поддержать, но Женя выравнивается до того момента, как мои руки смыкаются на его обнажённой пояснице. Пиджак, наброшенный на плечи, сползает к ногам.

Родной запах моментально ударяет в нос, кружит голову, окутывая волной жара. Прикосновение к горячему телу поражает разрядом тока, напоминает взрыв фейерверка в душе. Ещё чуть-чуть и я сама потеряю равновесие, захлебнувшись глотком эйфории…

Только бы не отталкивал.

Господи, пусть рычит, но не отталкивает...

— Держись за меня, — шепчу, поднимая на Захарова робкий взгляд.

— Я не в форме, Яна, прости. Как-нибудь справлюсь сам, — убирает руку с моей шеи, которой только что обнимал, чтобы удержать равновесие. Лишает меня такой долгожданной близости. — Ты слишком хрупкая, чтобы удержать на себе такого неповоротливого тюленя, как я. Возьми пионы. Они для тебя, — преподносит мне букет.

Стою и туплю несколько секунд.

Чтобы взять в руки цветы, мне придётся его отпустить, а я не хочу. Не в силах оторваться, провожу ладонями по его телу, пока не касаюсь кончиками пальцев бандажа, зафиксировавшего его плечо. Под влиянием щекотки Женя с трудом сглатывает. Замечаю, как тяжело вздымается его грудь. У обоих не получается набрать полные лёгкие.

— Хочу извиниться за своё поведение в больнице, — приглушённое звучание голоса выдаёт его напряжение.

Я сама едва держусь на дрожащих ногах.