– Гусеница! – заорал Буторин. – Прыгайте все.
Сосновский и Майснер распахнули заднюю дверь, выбрасывая на землю вещмешки. Коган снял-таки пулемет. Вместе с Шелестовым он стащил его на землю. Следом полетели две коробки с лентами и спрыгнул Буторин. Со стороны леса стрекотали немецкие автоматы, длинными очередями стрелял в предутреннюю темноту пулемет. Пули вовсю били по броне, с визгом отлетали в темноту, несколько раз впивались в землю рядом с разведчиками. Сосновский и Майснер дали несколько очередей в сторону немцев. Отбежали в сторону, залегли и снова дали несколько очередей по заметным в темноте вспышкам. Прикрываясь броней бронетранспортера, Буторин размахнулся что есть силы и швырнул в сторону засады одну за другой две гранаты. Неизвестно, достигли ли они цели, нанесли ли врагу какой-то вред, но то, что они остудят пыл тех, кто решится преследовать русских в темноте, Виктор был уверен.
Они бежали по днищу оврага, спотыкаясь и падая. Здесь местами еще попадались небольшие нерастаявшие наметенные сугробы снега, местами большие грязные лужи преграждали путь, и иного выхода, кроме как бежать по этой жиже, не было. Шелестов бежал первым, приглядываясь и прислушиваясь. За ним – Сосновский и Коган с Майснером, которые вдвоем несли немецкий пулемет. Буторин с двумя автоматами в руках замыкал группу, то и дело останавливаясь и озираясь по сторонам. Кажется, немцы не решились преследовать их. Перебегать на другую сторону дороги не понадобилось. Шелестов остановил группу и показал на толстую трубу для перелива паводковых вод, проложенную под дорогой.
– Все, сейчас в трубу и на ту сторону. А потом снова в лес. Передохнем, когда уйдем подальше от дороги. Пусть они наш след потеряют. Михаил со мной, потом остальные! Пошли, Миша!
Шелестов и Сосновский нырнули в трубу и побежали по ней, пригибаясь и разбрызгивая сапогами воду. И тут же над головой послышался знакомый гул, земля задрожала. Машина! Максим выругался и прибавил шагу. У выхода из трубы они с Сосновским остановились. На дороге затормозила грузовая машина, и через борт на землю стали прыгать немецкие солдаты. Кто-то все же решился перекрыть овраг с двух сторон, чтобы не выпустить русских разведчиков.
– Ребята не успеют, надо прикрывать отход, – сказал Сосновский и полез по склону вверх, доставая из-за ремня гранату.
Он выбрался на дорогу, поправил форменную фуражку и начал громко отдавать команду, торопить немецких солдат. Немецкий командир не сразу понял, кто еще взялся командовать. Он не понял, что это не его фельдфебели и ефрейторы повторяют команды командира. А властный голос приказал всем построиться возле машины, и солдаты начали слушаться, не разобравшись в тумане, кто ими командует.
– Отставить построение! – гаркнул немецкий командир.
Он попытался разглядеть в темноте человека, но тут по асфальту вдруг запрыгало что-то на деревянной ручке. Чей-то крик «граната!» потонул в грохоте разрыва и воплях раненых людей. Сосновский успел упасть на землю за секунду до взрыва и теперь очередями разряжал автомат в дымное облако на дороге. Шелестов упал рядом и стал расстреливать мечущихся солдат. В воздухе отчетливо запахло бензином.
– Давайте в лес! – приказал Шелестов, когда вверх по откосу полезли с пулеметом Майснер и Коган. Виктор, вперед! Иди первым! Мы прикроем.
Разведчики спустились по склону и побежали к темнеющей неподалеку опушке. Шелестов и Сосновский еще какое-то время полежали на земле, потом тоже побежали к лесу. С дороги неожиданно ударил автомат. Потом еще один. Кто-то из выживших немцев открыл огонь. Пули свистели вокруг, били в землю, с всплеском зарывались в лужи под ногами. «Только не стрелять в ответ, – думал про себя Шелестов, – только не стрелять. Они будут ориентироваться по вспышкам и положат нас всех».
За крайними деревьями группа повалилась на сухую прошлогоднюю траву и хвою. Шелестов похлопал Сосновского по плечу.
– Ну, ты молодец. Вовремя сообразил покомандовать! Если бы они не начали строиться возле машины по твоей команде, мы бы их стольких там не перестреляли. А так граната многое сделала. Виктор, что там впереди? Пройди немного, послушай!
– Ребята! – вдруг раздался голос Когана. – Майснера убили…
Глава 8
Глаз Берии видно не было, только недобрый, угрожающий блеск стекла его очков. Платов понял, зачем его вызвал нарком. И вот по этому блеску очков и по тому, что Лаврентий Павлович не сразу начал разнос, не сразу бросился обвинять, Платов понял, что Берия взбешен как никогда. И в таком состоянии он был способен на все. Видимо, получил разнос лично от товарища Сталина. Платов напрягся, в голове восстановились факты, череда событий, взаимосвязи – все то, что связано с его ведомством. Нет, проколов службы не было, ошибок тоже. Только случайности, от которых не застрахована ни одна разведка, ни одна контрразведка. Это военную операцию можно подготовить так, чтобы не зависеть от случайностей. Все зависит от ресурсов, выделенных тебе командованием. Ресурсов на противодействие наступлению фашистов на Орловско-Курском выступе выделено было достаточно. Достаточно, чтобы перемолоть очень большие силы.
Но Ставку очень беспокоило другое. Разведка не предоставила неопровержимых доказательств готовящегося наступления немцев на этом участке фронта. Это только в теории они намеревались срезать злосчастный выступ в обороне Красной армии. А фактически? А если это отвлекающая дезинформация? Если стягивание огромных сил советских войск под Курск и есть главная цель вермахта? И тогда они нанесут сокрушительный удар в другом месте. Там, где оборона теперь ослаблена, там, где удара никто не ожидает. Это может случиться и под Ленинградом, и севернее Москвы, и на Южной Украине, и на Кавказе. Нефть нужна Германии как воздух. Ресурсов у Гитлера почти нет. Шестой воздушный флот на курском направлении подавлен и почти разгромлен или… Или он сейчас переброшен на другой участок. Может быть, господство в воздухе под Курском – это лишь видимость? Все это Платов знал и прекрасно понимал.
– Где твоя группа? – Берия не спросил, а процедил сквозь зубы свой вопрос. Видимо, его скулы просто сводило от бешенства. – Где документы? Или ты ждешь, что мы возьмем Берлин и только потом увидим на бумаге приказ Гитлера? Что там у тебя происходит, кого ты покрываешь? Эту банду уголовников, которых следует вернуть в камеру и исполнить наконец справедливый приговор?
Платов знал, что горячая кавказская кровь требовала разрядки. Энергию нужно выплеснуть. Сейчас нельзя ничего говорить, иначе будет новый всплеск негодования. Берия умеет мыслить четко, холодно. Он не дурак, у него есть талант организатора, талант разведчика. Он хороший теоретик и государственности, и разведки, и контрразведки. Но эмоции никуда не денешь.
Берия поднялся из-за стола и принялся ходить по кабинету и, энергично жестикулируя, расписывать, какой ему самому разнос устроил товарищ Сталин, как он упрекал наши советские органы в бездействии, в неумении работать. И как товарищ Сталин посоветовал разобраться, не рука ли врага, пробравшегося на Лубянку, мешает работать нашей контрразведке и разведке? Берия закончил ходить по кабинету, подошел к окну и остановился, заложив руки за спину и глядя на улицу.