– Что молчишь? – буркнул наконец нарком после почти минутного молчания. – Сказать нечего?
– Я ждал вашего разрешения, Лаврентий Павлович, поставить вас в известность о ходе операции, – ровным голосом ответил Платов.
– Ну, и что там произошло? – Берия не спеша вернулся к столу и уселся в рабочее кресло. Теперь, казалось, он немного успокоился.
– Группа выполняет задание, Лаврентий Павлович, – подойдя к столу, доложил Платов. – Произошел ряд осложнений в ходе операции, но это неизбежно. Вы прекрасно понимаете, что предусмотреть все невозможно. Погиб наш товарищ, который вербовал агента, которого мы должны были освободить. За последние недели фашисты нанесли несколько карательных ударов по партизанскому движению в этом районе и по брянскому подполью. Мы с вами решили, что времени готовить новые явки у нас нет, поэтому группа отправилась по старой явке, со старым паролем. Явка сработала, группа начала работу. По последним сведениям, гестапо активно разыскивает документы. По имеющимся сведениям, немецкая ставка поверила в то, что документы уничтожены, и отказалась от изменения своих планов.
– Я знал, что он так поступит! – Берия потер руки. – Потеря контроля над самим собой – это все сказывается. Вот где будет крах Германии.
– Да, Лаврентий Павлович, – подтвердил Платов, чуть улыбнувшись. – Как мы с вами и предполагали, Гитлер не станет слушать своих генералов. Его амбиции заглушают в последнее время здравый смысл. Гитлер начинает жить в выдуманной им иллюзии. Эмоции – коварная вещь.
– Ладно, ладно! – строго повысил голос Берия, поняв, на что намекает комиссар госбезопасности. – Эмоции! Посмотрел бы на твои эмоции… Хорошо, что мы имеем сейчас? Какие у тебя сведения? Сроки какие?
– По новым сведениям, полученным из других источников, немцы активизировали карательные мероприятия под Брянском. Подполье в городе фактически уничтожено. По крайней мере, два нападения на места заключения были совершены удачно. Но сейчас у нас нет прямой связи. Видимо, вышла из строя рация. Но я уверен, что Шелестов и его группа успешно выполнят задание. Я полагаю, что документы уже у Шелестова.
– Откуда такая уверенность? – Берия поднял на Платова глаза. – Или пытаешься выдать желаемое за действительное? Вера в товарищей нужна, но не слепая вера, а уверенность, основанная на фактах.
– Так точно, Лаврентий Павлович. Только на фактах. По моим сведениям, гестапо и абвер активно ищут группу советских разведчиков, которая, по их сведениям, прибыла для поиска пропавших документов Ставки, для поисков портфеля адъютанта командующего группой армий «Центр». И раз они ищут нашу группу, значит, группа не погибла, и значит, у немцев есть основания полагать, что группа нашла портфель и пробивается к линии фронта. Как видите, гитлеровцы сами помогают нам своими действиями оценить ситуацию.
– Если они пробиваются к линии фронта, надо им помочь. На каком участке мы их должны ждать?
– Этот вариант не планировался, поскольку он абсолютно бессмысленный. Немцы наращивают на этом участке силы, там сейчас не то что разведгруппа, там белка не проскочит. Шелестов это понимает. Идти южнее, где развивается харьковская операция, глупо. При такой активности боевых действий они просто могут попасть под обстрел и погибнуть. Шелестов пойдет севернее Орловско-Курского выступа. Я убежден в этом.
Платов раскрыл папку, которую все это время держал в руке, вытащил лист бумаги и протянул Берии.
– Я составил распоряжение по подразделениям Смерша в войсках.
Сосновский ругнулся и приложил пальцы к шее Майснера. Все замолчали, стараясь не мешать Михаилу. Немец еле слышно застонал.
– Живой, – прошептал Коган. – Вот не думал, что буду этому так радоваться.
Пуля попала Майснеру в грудь. Расстегнув на нем одежду, Сосновский разорвал упаковку стерильного бинта, потом ваты и стал складывать тампон. Приложив его к ране, он сильно прижал.
– Давай, Боря, бинтуй скорее.
Проведя пальцами по уголкам рта раненого, он убедился, что крови нет. Значит, легкое не пробито. Пуля прошла каким-то чудом выше легкого и застряла в плече.
– Карл, как вы себя чувствуете? – Сосновский стал теребить раненого, похлопывая его по щекам, стараясь привести в чувство. – Карл, очнитесь!