– Например, выйти замуж и зарегистрироваться на жилплощади мужа, – догадался Расторгуев.
– Именно так! И никаких тебе подозрений и сомнений! А еще, для верности, следует устроиться на работу. Тогда уж и вовсе все замечательно. Разве может майор Расторгуев в чем-то подозревать замужнюю трудящуюся женщину? Да ни в жизнь! Так что расчет верный. Но тут-то они допустили одну ошибочку, на которую и обратила внимание наша Ульяна! – Вспомнив о девушке, Федор вновь почувствовал тепло где-то внутри себя – то самое, доброе и вечное, которое вне войны и вне всей прочей житейской суеты. – Да, Ульяна… Они поторопились. Едва ли не в один день – и прибытие невесты, и свадьба, и трудоустройство с нарушением закона… А к чему им такая спешка, Антон Кузьмич?
– Думаю, у них мало времени, – сказал Расторгуев. – Им велено нарушить работу комбината как можно быстрее. Это и понятно. Наша армия наступает, а без танков, самолетов и пушек что за наступление? Оттого и торопятся.
– Я такого же мнения, – согласился Федор. – Они торопятся, потому что ситуация на фронте их заставляет. Да и они опасаются разоблачения. Разведчик всегда боится, что его разоблачат. Хоть наш, хоть немецкий, хоть австралийский – без разницы. И это замечательно. То есть замечательно то, что они торопятся. Это означает, что они все будут делать второпях: и подбирать диверсантов, и разрабатывать план диверсии, и добывать взрывчатку. Если, конечно, они ее каким-то дивом дивным не приволокли с собой. Но думаю, что не приволокли. Через тысячи километров вряд ли сумели бы. Не дураки же они, чтобы так рисковать. Значит, будут искать здесь. Второпях. А коль второпях, то, значит, будут ошибаться. Тот, кто торопится, всегда ошибается. Ошиблись же они один раз со своими свадьбами-женитьбами! Значит, ошибутся и во второй раз. И тут-то тебе, Антон Кузьмич, придется думать в стахановском темпе – работать следует буквально-таки за десятерых…
– Да я это уже и сам понял, – сказал Расторгуев. – Усиливать охрану складов со взрывчаткой – хоть на «Поварнихе», хоть на других шахтах – нельзя. Это может вызвать подозрение у диверсантов, а коль так, то они могут затаиться или изменить планы. Я правильно понимаю?
– На все сто процентов! – поощрительно улыбнулся Федор.
– И делать разнос моим подчиненным за то, что проворонили эту Елизавету Самойлову и не проверили ее, я тоже не стану. Это, конечно, наше внутреннее дело, ну а вдруг выйдет наружу? Сам знаешь, какое у меня войско… Кто-нибудь да проговорится. Субординации-то никакой! А коль проговорится, то они могут услышать. Шпионы… И кто их знает, что от них тогда можно ожидать? Нет уж: пускай они думают, что провели нас, что мы утратили политическую бдительность. И тогда станут нас меньше опасаться. А коль так, то, значит, и они утратят свою шпионскую бдительность. Чего же им опасаться, если противники, то есть мы, растяпы? Еще и посмеются над нами. Пускай смеются.
– И здесь у меня нет никаких возражений, – сказал Федор.
– А вот секретным образом побеседовать с теми, кто выдает взрывчатку, не помешает, – продолжал развивать свою мысль майор. – Чтобы, значит, они усилили политическую бдительность и докладывали куда следует о каждом сомнительном человеке, который приблизится к ним этаким кандибобером и заведет неактуальные разговоры о жизни, а тем более о взрывчатке.
– Все так и есть, – выдохнул Федор и устало опустился на табуретку. – А я буду продолжать свое сидение на складе взрывчатки, который на «Поварнихе», и изо всех сил играть спектакль.
– Думаешь, клюнут? – спросил Расторгуев.
– Черт их знает… Но надеюсь, что клюнут. Они спешат, а моя взрывчатка ближе всего к цели. Да и сам я – красавец, и моя израненная душа – вся нараспашку. А уж как я не люблю советскую власть, о том скоро будет знать вся «Поварниха». Как же им не клюнуть? Я бы сам на себя клюнул, будь я фашистским диверсантом!
– Ну хорошо, – смеясь, сказал майор и встал. – Будем прощаться. Если, конечно, больше нет вопросов.
– Увы – есть, – вздохнул Федор. – Теперь-то, думаю, нам с тобой придется встречаться чаще. И где мне тебя искать в случае чего? А такой случай может приключиться в любое время, сам понимаешь. Дело-то, похоже, движется к развязке. Являться к тебе я не могу: если эти паразиты положат на меня глаз, то и слежку за мной установят, это уж точно. Звонить по телефону – тоже не выход. Телефоны – они все с «ушами». И безвылазно сидеть у меня ты также не сможешь. Как же быть?
– Ну, я не знаю… – растерянно сказал майор.
– Мне нужен связной, – проговорил Федор. – Который был бы постоянно у меня под рукой и всегда знал, где тебя найти.
– Хорошо, я пришлю к тебе своего орла, – пообещал Расторгуев и лукаво усмехнулся.
– Какого еще орла! – вознегодовал Федор. – Не нужен мне никакой орел! А нужна мне…
– Ульяна, – самым невинным тоном подсказал Расторгуев.
– Между прочим, ты напрасно ухмыляешься! – еще с большим негодованием воскликнул Федор.