– Да ты что! Вот прямо-таки Гепп! Чудная фамилия. Будто бы немецкая. Это как так?
– А он и есть из немцев, – пояснила женщина. – Из ссыльных.
– Вот оно как! – протянул Федор. – Из ссыльных… Значит, тоже пострадавший от власти… А все равно – не люблю я немцев, потому как нагляделся я на них на фронте. Вот ты думаешь, кто мне эдак разворотил рожу? Они, немцы! А спроси, чьи пули засели во мне? Тоже немецкие. Так за что же мне их любить? Нет, ты мне ответь!
– Этот дяденька хороший, – сказала женщина. – Тихий… Жена у него погибла в прошлом году. Здесь, на шахте. Вагонеткой задавило.
– Ну… – развел руками Федор. – Так ты говоришь, что твой муж на фронте?
– Да ты будешь принимать заявку или нет, дьявол приблатненный! А то мне некогда!
– Да, конечно! – покорно склонил голову Федор. – Диктуй, красивая моя! Да помедленней, по слогам. А то вдруг ошибемся при наличии нашей симпатии друг к дружке? А это – взрывчатка, предмет подотчетный. Ведь опять меня посадят, ежели чего! А заодно, может, и тебя. Вернется супруг с фронта – где моя любезная жена? А ее и нет. Сидит! Все-все, пишу, не сверли меня влюбленным взглядом!
Произнося всю эту ахинею, Федор боковым зрением присматривался к двум наблюдателям. Вернее даже, к одному – к Геппу. Потому что Миловидов, пройдясь трижды мимо окошка, за которым восседал Федор, больше не показывался. А Гепп по-прежнему стоял в отдалении. На Федора он не смотрел, а наоборот, оглядывался по сторонам, будто кого-то высматривая или ожидая. Однако же расстояние между Горюновым и Геппом было такое, что каждое произнесенное Федором слово Гепп легко мог услышать.
– Ты ко мне, дядя? – окликнул его Горюнов, высунувшись из окошка. – Ну так подчаливай, я свободный! И говори, что тебе надо!
– Нет, не к тебе, – сказал Гепп и отвернулся. И, постояв еще с полминуты, ушел.
– Ну-ну, – хмыкнул Федор и принялся размышлять.
Значит, так. Миловидов и Гепп. И еще сюда, пожалуй, следует добавить словоохотливую бабенку. Итого три человека, обративших на Федора особое внимание. Да-да, именно три. Все прочие подходили и уходили, а эти затеяли у окошка склада карамболь. Что ж, глянем пристальным глазом на всех троих.
Начнем с бабенки. Хоть она и вызвала у Федора подозрение, но ее, пожалуй, можно отодвинуть в сторону. Просто она пришла сделать заявку. Обычное дело, ничего подозрительного. Таких заявок Федор сегодня принял штук десять. Так-то оно так, но вот только все другие сообщили, что им надо, и ушли, а эта бабенка задержалась и вступила с Федором в беседу. Подозрительно? И да, и нет. В конце концов, это именно Федор ее разговорил и сбил с панталыку. Оттого она и задержалась у окошка. Как же она уйдет, если Федор не принял ее заявку? А когда он принял, бабенка тотчас же ушла. А почему она вступила с Федором в разговоры? Ну а как тут не вступишь – при таком-то словесном напоре, помноженном на обаяние Горюнова? А отсюда вывод: вряд ли эта дамочка подходила к Федору с разведывательной целью. Тоже мне – диверсант… Конечно, под сомнением ее оставить на всякий случай не помешает, но отодвинем ее в сторону. И пускай она там побудет – в стороне.
Теперь – Гепп. О нем Федор никогда не слышал, да и видел его впервые. Угрюмый, из ссыльных немцев, жену задавило вагонеткой… И что с того? В целом – ничего. Наверно, много их таких на шахте, да и во всем Прокопьевске немало. Так-то оно так, да вот только для чего ему было торчать битый час у склада? Он – начальник участка, у него, должно быть, работы невпроворот, а он торчит у склада… Что он здесь забыл, кого высматривает? Может быть, присматривается и прислушивается именно к нему, Федору? Чтобы, значит, завербовать его в соучастники? Точнее, чтобы уговорить его украсть со склада взрывчатку и передать ее диверсантам? Так-так…
Далее – Миловидов. А вот это уже по-настоящему интересно. Ему-то что делать у склада со взрывчаткой? А вот ведь – объявился. И даже прогулялся взад-вперед перед окошком. Причем даже не удосужившись переодеться в шахтовую робу, как все прочие. Очень даже интересно… А то, что оба отираются здесь, очень похоже на перекрестное наблюдение за объектом. В данном случае объект – это Федор. Пришли, понаблюдали, затем встретились в укромном местечке, поделились впечатлениями и мнениями и приняли окончательное решение. Конкретно – стоит или не стоит брать его, Федора, в соучастники, подходит он или не подходит для такой роли. Ну а что? Если разобраться, обычный и притом очень даже толковый прием, который применяют все разведчики. Один увидел и услышал одно, другой – другое, третий – третье… И получается готовая картина. Будучи в разведке, Федор и сам вместе с товарищами нередко применял такой прием. А эти оглоеды, они ведь тоже разведчики. Хоть и вражеские, а все равно разведчики. Значит, должны знать и понимать, что оно такое – перекрестное наблюдение за объектом.
Итак, допустим, что вся эта троица – фашистские шпионы и диверсанты. Ну, не трое, а двое. Женщину все же в расчет можно не принимать. И уж коль они завертели тур вальса вокруг Федора, значит, им от него что-то надо. Хотя очень даже известно, что им надо. Взрывчатка им нужна, что же еще! И вот если они сочтут, что Федор – кандидатура для вербовки подходящая, то уж тогда-то они подступят к нему вплотную. А только интересно, как они будут его уговаривать на столь опасное дело? Брать в лоб, ссылаясь на его приблатненность и слова о нелюбви к советской власти? Это вряд ли. Приблатненность приблатненностью и нелюбовь нелюбовью, но ведь есть еще такая штука, как страх. Легко сказать – укради нам столько-то взрывчатки! Да ведь это же – дело подсудное, и не только подсудное, но, в условиях военного времени, подрасстрельное! Кто же на такое согласится? Да и ради чего? Какие такие коврижки и пряники могут заставить человека повесить на себя расстрельную статью! То-то и оно… Нет уж: если они немецкие шпионы и если они задумают выйти на Федора, то уговаривать они его будут совсем по-другому. Как? Допустим, устроят ему какую-нибудь провокацию и поставят перед фактом. Так, мол, и так, сам видишь, какой расклад получается, а потому – нет у тебя никакого иного выхода. Или ты крадешь для нас взрывчатку, а мы поможем тебе исчезнуть со всех горизонтов, или запасайся зеленкой и рисуй ею метку на своем приблатненном лбу. Ну а что? Хороший метод убеждения, действенный. Когда-то Федору, в бытность его оперуполномоченным уголовного розыска, не раз доводилось слышать о таких приемчиках в среде блатных. Конечно, то были блатные, так сказать, особая категория людей, но ведь и Федор сейчас вроде как выходец из блатной среды. Значит, и к нему такие приемы вполне даже подходящие.
Такие вот вырисовываются интересные дела. Что ж, будем ждать и надеяться, что рыба клюнет. Коль уж она заходила кругами вокруг наживки, то, значит, должна клюнуть… А уж Федор к такому клеву готов.
Глава 24
– И что ты о них скажешь? – спросил Георгий у Геппа. – Каковы результаты наблюдения?
– О ком ты говоришь? – глянул на него Иван.