Король Теней

— Скажи, а отец… он разве не любит меня?

Эстер опустила голову и некоторое время смотрела на разбросанное под ногами сено.

— Он не всегда был таким, — уклончиво ответила она. Голос ее звучал тихо и печально. — Много лет назад он был… совсем другим.

— Ты хочешь сказать, до моего рождения?

— Нет, я имею в виду, до того, как он начал истово верить в то, что Господь ненавидит собственное творение. До того, как он начал верить, что все люди, кроме него, будут уничтожены Божьим гневом. — Эстер подняла голову, ее губы покривились. — Если своими словами сейчас я обрекаю себя на вечные муки в аду, так тому и быть. Что до твоего вопроса… я не могу на него ответить. Поверь, я неоднократно задавалась им сама, и мне было нечего сказать себе. А теперь обними меня. Знай: я всегда буду любить тебя и, пока я живу и дышу, я не позволю, чтобы тебе причинили вред.

Она обняла сына, и слезы обожгли Адаму глаза. Однако он не пролил ни одной слезинки — с этим необходимо было подождать, потому что время было слишком дорого. Он поцеловал мать в щеку, забрался в повозку, взял вожжи и вывел Мэвис из амбара. Повозка заскрипела, колеса повернулись и, бросив последний взгляд на свою мать, державшую свечу, чтобы осветить ему путь, он сосредоточился на том, чтобы повернуть Мэвис налево и добраться до проселочной дороги, которая проходила мимо фермы Генри Фрейзера.

Весь день кобыла тянула Адама Блэка вперед по почтовой дороге в сторону города Лидс, где жили его тетушка Сара и ее муж Невилл. Адам несколько раз останавливался, чтобы дать Мэвис отдохнуть, а все остальное время старался поддерживать ровный темп. Дорога должна была занять не один день, не два и даже не три. Адам не знал, где будет ночевать сегодня, но решил разобраться с этим вопросом, когда совсем стемнеет, а он найдет для лошади достаточно воды и травы.

Под темным, затянутым тучами небом почтовая дорога была почти пустынна. Перед заходом бледного солнца мимо Адама проехало три повозки, двигающиеся в противоположном направлении. Больше он никого не встречал.

Вскоре после того, как свет померк, пошел дождь. В течение нескольких минут он превратился в ливень, обрушившийся на Адама и Мэвис, и оба быстро промокли. Адам искал место, куда можно было съехать с дороги и найти какое-нибудь укрытие. Дождь был таким сильным, что он едва видел на несколько ярдов вперед. Мэвис было не легче. В какой-то момент она протестующе заржала, повозка накренилась влево и съехала в канаву. Адам услышал тошнотворный хруст ломающегося заднего колеса. Повозка остановилась, и мальчик оказался пойман в ловушку непрекращающегося ливня.

Адам сидел, держа в руках поводья, вода лилась ему в лицо и капала с кончика подбородка. Он сиротливо ежился, понимая, что находится за много миль от дома, и совершенно не представлял, что ему делать. Выход у него был всего один: двигаться вперед.

Он спустился в грязь и проверил расколотое колесо. Это была настоящая катастрофа, починить его самостоятельно не было никакой возможности. Несколько минут Адам потратил на то, чтобы успокоить норовистую лошадь. Ноги Мэвис были в порядке, но из-за дождя она совершенно вымокла и замерзла. Адам натянул куртку на мокрую шею и сам задрожал от холода. Им с Мэвис обоим нужно было где-то переждать дождь.

Адам поплелся по дороге на юг, вглядываясь в темноту в поисках любого проблеска фонаря. Так он прошел милю или две, но никого не встретил. Ботинки увязали в грязи, ветер хлестал по избитому лицу. Адам подумал, что передвигается слишком медленно. С таким же успехом он мог бы идти по морскому дну. Вскоре он убедился, что впереди на много миль вокруг нет ни одной повозки, как нет и ни одной фермы, где можно было бы попросить помощи или хотя бы убежища от дождя.

Адам не знал, сколько времени еще шел и какое успел преодолеть расстояние, но вскоре справа от себя он заметил маленький огонек. Огонек двигался, поэтому Адам изменил направление и зашагал по болотистой равнине, где был риск увязнуть в трясине и не вылезти. Он вымок до нитки, ночной холод пробирал его до костей.

Внезапно свет погас. Но из мрака появились какие-то очертания, и вскоре Адам увидел ярко раскрашенные повозки, подобные тем, в которых передвигались цыгане, когда шли через Колквит.

Отблеск света снова привлек его внимание. Адам последовал за ним и вышел на большую палатку. Тот, кто держал фонарь, вошел внутрь. Адам приготовился ко всему, что могло произойти дальше, отвел в сторону полог палатки и вошел. Внутри шумно двигались темные фигуры: несколько лошадей, привязанных к столбам, с тюками сена и ведрами воды в пределах их досягаемости. Шторм действовал им на нервы, поэтому, когда ветер колыхал ткань палатки, животные фыркали, ржали и дергали за веревки.

— Успокойся, Куколка! Лоретта, следи за своими манерами и не заставляй своих друзей так нервничать! Эй, ты, Скряга! Что на тебя нашло?

В палатке звучал мужской голос, но он казался странно высоким, даже детским, и доносился прямо из-за группы нервничающих лошадей. Одновременно с тем вновь показался свет фонаря.

— Это всего лишь небольшой дождь, Фредерика! Давай же, устраивайся…

— Сэр? — позвал Адам. — Простите, сэр!

Фонарь мгновенно повернулся в его сторону.