София качает головой.
– Я не могла. Я хотела, чтобы мое суждение оставалось непредвзятым.
Она всегда была такой рациональной. Как-то раз, в колледже, я попросила ее посмотреть видео, на котором чеченские боевики отрубают голову молодому русскому солдату, еще совсем мальчику. София отказалась.
– Почему ты не хочешь посмотреть на то, что творят те, кого вы поддерживаете? – спросила я.
– Потому что я не видела все зверства, совершенные русскими против чеченского народа, – сказала София. – Награждать тех, кто вызывает сочувствие, – то же самое, что наказывать тех, кому не позволили это сделать. Я не смогу сохранить объективность, просмотрев это видео.
Софии всегда требовался обширный контекст, общая картинка. Однако за годы общения с ней я убедилась в том, что для нее, как и для многих, рациональность является лишь вопросом рационалистического обоснования. Ей нужна как раз такая картинка, какая оправдает действия ее правительства. Она хочет понимать ровно столько, чтобы делать вывод, что все рационально мыслящие люди в мире хотят того же, чего хочет Америка.
Мне понятен образ мыслей Софии, но она не понимает, как мыслю я. Я владею ее языком, но она не владеет моим – и не хочет им овладеть. Вот как в нашем мире работает сила.
Впервые оказавшись в Америке, я думала, что это самое чудесное место на земле. Студенты страстно занимались всеми гуманитарными проблемами, и я старалась поддержать их. Я собирала деньги для жертв циклонов в Бангладеш и наводнений в Индии, я паковала одеяла, палатки и спальные мешки для пострадавших от землетрясения в Перу, я участвовала в бдениях в память жертв терактов одиннадцатого сентября, всхлипывала перед Мемориальным храмом на осеннем ветру, следя за тем, чтобы не задуло свечки.
Затем произошло сильное землетрясение в Китае, число жертв приближалось к ста тысячам, однако в студенческом городке царила странная тишина. Те, кого я считала своими друзьями, отворачивались, и деньги в ящик для пожертвований, который мы поставили в научном центре, опускали только другие студенты из Китая, такие же, как я. Мы не смогли собрать и десятой части той суммы, которую обычно собирали для катастроф со значительно меньшим числом жертв.
Все разговоры были сосредоточены на том, как стремление Китая к развитию привело к строительству непрочных зданий, словно перечисление просчетов государственных властей являлось надлежащей реакцией на погибших детей, словно перечисление вслух преимуществ американской демократии оправдывало отказ выделения помощи.
В анонимных интернет-сообществах выкладывались шутки про китайцев и собак. «У нас просто не любят Китай», – рассуждал один журналист. «Я бы предпочла, чтобы занимались проблемой сохранения слонов», – заявила по телевидению одна из актрис.
«Что с вами творится?» – захотелось кричать мне. Я стояла у стола с ящиком для пожертвований, а мимо в спешке проходили мои однокурсники, старательно избегая встречаться со мной взглядом, и в их глазах сострадания не было.
Но София пожертвовала деньги. Больше, чем кто-либо другой.
– Почему? – спросила я у нее. – Почему тебе есть дело до пострадавших, в то время как всех остальных они, похоже, нисколько не волнуют?
– Я не хочу, чтобы ты возвращалась в Китай с ошибочным представлением о том, будто американцы не любят китайцев, – ответила она. – Когда на тебя накатит отчаяние, постарайся вспомнить меня.
Вот как я поняла, что мы с ней никогда не были так близки, как мне казалось. София сделала пожертвование, чтобы убедить меня, а не потому, что чувствовала то же, что и я.
– Ты обвиняешь меня в манипуляциях, – говорю я. Воздух в палатке влажный и душный, и у меня такое чувство, будто мне пытаются вдавить глаза в черепную коробку. – Но разве ты не тем же самым занимаешься с этой записью?
– Тут большая разница, – возражает София. У нее всегда есть ответ на любой вопрос. – Мой клип будет использован для того, чтобы убедить людей делать то, что является правильным – с рациональной точки зрения, в соответствии с продуманным планом. Эмоции – это грубый инструмент, который нужно поставить на службу разуму.
– Значит, ты собираешься прекратить оказывать беженцам какую-либо помощь и бесстрастно смотреть, как мьянмарское правительство выдавит их со своих земель в Китай? Или даже хуже?
– Тебе удалось собрать деньги для беженцев на волне гнева и сочувствия, – говорит София. – Но как это в действительности помогает им? В конечном счете их судьба всегда будет решаться в геополитическом противостоянии Китая и Соединенных Штатов. Все остальное – лишь пустое сотрясение воздуха. Беженцам нельзя помочь. Поставка им оружия лишь даст правительственным войскам еще один повод прибегнуть к насилию.