– Все готово?
Кивнув, София протянула Палладону пачку подписанных документов. Тот предупредил ее, что – прежде чем сделать предложение – хочет показать ей творческий процесс в «Семафоре», чтобы она поняла, где ей предстоит работать. Но сперва ей нужно было подписать драконовское соглашение о неразглашении коммерческой тайны.
София не колебалась ни секунды. Взглянуть хотя бы одним глазком на то, как «Семафор» творил свое волшебство, было ее самой заветной мечтой.
Палладон провел ее по длинным коридорам, вдоль которых тянулись закрытые двери. София озиралась по сторонам, гадая, что могло находиться за ними. Просторные, светлые помещения, где каждый сотрудник был волен оформить свой закуток по собственному желанию, дав выход созидательному потенциалу? Легендарные залы совещаний с разноцветными кубиками «Лего» и японскими игрушками, призванными побуждать у художников и инженеров выделение творческих соков? Компьютерные залы с мощными вычислительными станциями, позволяющими воплотить в жизнь всю эту магию? Талантливые, изобретательные художники, развалившиеся в удобных креслах, обменивающиеся друг с другом зародышами идей, что-то добавляя к ним, полируя их, превращая в конечном счете в сверкающие жемчужины?
Двери оставались закрытыми.
Наконец Палладон остановился перед одной дверью и отпер ее ключом. Они с Софией шагнули в темноту внутри.
Они оказались в проекционной кабинке небольшого кинозала. Выглянув в окошко, София насчитала в зале примерно шестьдесят кресел, из которых около половины было занято. Зрители были полностью поглощены тем, что происходило на большом экране. Кабинку наполняло тихое жужжание кинопроектора.
– Неужели это?.. – Чувствуя, как в висках пульсирует кровь, София прижалась носом к стеклу окошка, так и не закончив свой вопрос.
– Да, – подтвердил Палладон. – Это первая версия нашего нового фильма «Возвращение в мезозойскую эру». Он про то, как мальчик знакомится с динозавром и узнает вечные истины о дружбе и семье.
София смотрела на яркие фигуры на экране, страстно желая оказаться в зале, среди завороженных зрителей.
– Значит, это предварительный показ?
– Нет, именно так создается фильм.
– Не понимаю.
Подойдя к рядам мониторов в глубине кабинки, Палладон пододвинул два стула.
– Садитесь. Я сейчас объясню.
На мониторах медленно двигались пучки разноцветных линий, похожих на кардиограммы или показания сейсмографа.
– Разумеется, вы понимаете, что кино является сложной машиной генерации чувств.
София молча кивнула.
– На протяжении двух часов оно призвано водить зрителя за руку по эмоциональным «американским горкам»: взрывы смеха должны чередоваться с мгновениями скорби, восторженные взлеты должны сменяться пугающими падениями в бездну. Эмоциональная кривая фильма является его самым абстрактным представлением и самым фундаментальным. Это единственное, что остается в сознании зрителей после того, как они выходят из кинотеатра.
София снова кивнула. Это были прописные истины киноиндустрии.