– Что изображено на твоей печати? – спросил мальчик Акастоса.
Тот показал печать из зеленой яшмы. На ней вырезан воин, а рядом с ним стоит лев. Рука воина лежит на гриве зверя.
– Микенский Лев, – произнес Гилас.
Разбойница все не появляется, и мальчик отчаянно скучает по ней.
Гилас спросил Акастоса, сделала ли Хекаби амулет против Злобных. Верховный Вождь медленно кивнул.
– Она дала мне вот что. – Акастос коснулся черного мешочка на шнурке, висевшего у него на шее. – Но Хекаби сама не знает, поможет ли он, и если да, то надолго ли.
– Уже стемнело, а Злобных не видно, – ободряюще заметил Гилас. – Может быть, чары Их не подпускают.
Губы Акастоса изогнулись в усмешке.
– Может быть. Но действует магия или нет, завтра я поведу повстанцев в бой. Таков мой долг. Или мы сокрушим Воронов, или они нас.
Акастос говорит так спокойно! Всем своим видом он излучает силу и уверенность. Сразу видно, что перед тобой бывалый воин, сражавшийся во многих битвах.
«А я что здесь делаю?» – вдруг подумал Гилас. Пирра права, он всего лишь мальчишка среди мужчин, ему не место на поле брани.
Верховный Вождь устремил на Гиласа испытующий взгляд, потом мотнул головой.
– Пойдем со мной.
Они дошли до края лагеря. Здесь не слышно ни людей, ни вьючных животных, лишь звонко и ритмично стрекочут ночные сверчки.
Акастос указал на юг, где простиралась каменистая земля:
– Там есть овраг. Отсюда его не видно, но благодаря ему войска Теламона не смогут подойти с этой стороны. Придется ему разворачиваться и присоединяться к Фараксу. А это значит, что вся армия будет стоять лицом к западу, а к тому времени, как начнется битва…
У Гиласа перехватило дыхание.
– Солнце будет светить им в глаза!
Акастос кивнул.
– Ловко придумано, – произнес Гилас. – Но Воронов намного больше, чем нас. А ты как будто все равно надеешься на победу.