– Пришлось пить с ним наравне, – повествовал Иван. – Он сказал: отметим нашу бесспорную победу. Сказал, что несколько недель жил в ожидании этого дня. Как на секретаря Центрального комитета БКП, на него, мол, легла тяжелая ноша. Перед ним стояли заговорщики, а он вынужден был им улыбаться, расшаркиваться и клясться в верности, чтобы они ничего не заподозрили. Не заподозрили, что за ними ведется слежка и планы их рассекречены. Вот как было, Демитр. Они знали о заговоре с самого начала, еще до нашего приезда!
– Он мог преувеличивать. – Демитр говорил, а желваки у него на скулах ходили ходуном. – Прымов пьянь и убийца, такие отводят себе главенствующую роль даже там, где их значимость ничего не стоит.
– Нет, Демитр, он говорил правду. Он рассказывал такие подробности, которых и мы с вами не знаем. Приказ уже отдан. Завтра с утра начнутся облавы и аресты. О нас Прымов не знает, но могут знать агенты госбезопасности. Нам нужно уходить, Демитр!
– Ты снова паникуешь, Иван. Снова пытаешься предать наше дело, предать нас, – вперед вышел Никола. – Вспомни, как ты чуть не бросил нас в Пловдиве тогда, в пятьдесят третьем. Вспомни, как обещал мне, что никогда не повторишь своей ошибки. И что же я вижу?
– Нет, Никола, я не струсил. Я вас не бросаю. Я просто пытаюсь вам объяснить, что этот заговор, этот переворот не сможет состояться, так как нас предали. Придется выждать время, мы нужны «Свободной Болгарии» живыми, а это значит, нам нужно залечь на дно. Я уверен, мы сможем придумать другой план. И тогда Болгария станет по-настоящему свободной.
– Ты много говоришь. – Демитр поморщился. – Но насчет того, что нужно выиграть время, ты прав. Нужно предупредить Горуню и остальных, пусть решают, как спасти ситуацию.
– Я же говорю, я их не бросил, – повторил Иван. – Я предупредил Анева. Он знает про облавы. Когда утром за ним придут, то не найдут на месте.
– Ты его предупредил? Когда? – Демитр удивленно смотрел на Ивана.
– Прымов сегодня был настолько возбужден предстоящим событием, что налакался буквально за час, после чего я смог уйти, – объяснил Иван. – До дома Анева от кабачка, где мы сидели с Прымовым, недалеко. Я добрался до его дома за десять минут, сказал только, что председатель ДС отдал приказ начать облаву на членов заговорщиков. Сказал, что завтра в шесть утра люди из ДС начнут аресты членов сталинистского крыла БКП. Он спросил: кто руководит облавой? Я ответил: Мирчо Спасов, он отдает приказы и будет вести допросы. Потом я поехал прямиком к Тодорову-Горуне, хотел объяснить ему, что происходит. Но его не оказалось дома. Где его искать я не знал, и поехал обратно к Аневу. Он уже собрал сумку, и собирался уходить. Увидев меня, он попросил об услуге. Сказал, я его очень выручу.
– Что за услуга? – спросил Никола.
– Он попросил отвезти его в надежное место. Туда, где его никто не найдет.
– Куда ты его отвез? – задал вопрос Демитр.
– Недалеко. Деревенька по пути из Софии в Божуриште. Но сначала он позвонил Крыстеву и сказал, чтобы тот уезжал из города. Он не мог открыто сказать о том, что заговор раскрыт, ведь телефон могли прослушивать. Но он все равно как-то предупредил его. Сказал особую фразу.
– Откуда ты знаешь?
– Я хотел сначала ехать к Крыстеву, чтобы успеть предупредить, а потом везти его в Божуриште. Но он сказал: я все устрою. И пошел звонить по телефону.
– Мы не знаем, нужно ли их спасать, – внезапно заявил Никола. – Нашей задачей было устранить их после того, как они выполнят свою часть плана, но теперь… Нужно немедленно связаться с эмигрантским ополчением и сообщить куратору о том, что происходит.
Богданов, внимательно слушавший каждое слово, повернулся к Солодовникову и прошептал:
– Больше медлить нельзя. Нужно остановить их, пока они не связались с американской резидентурой.
Достав пистолет, он перебежал к крыльцу. Солодовников следовал за ним. Распахнув дверь, Богданов ворвался в дом, направил пистолет на Демитра Богомилова и громко произнес:
– Стоять на месте. Руки в гору!