— Ага! — пробурчал он. — Все-таки вы туда поехали!
Саласар принялся меня угощать. Еду подавали на серебряных блюдах, лакей с салфеткой прислуживал нам. Мне было как-то не по себе: я не мог себе представить, что можно и чего нельзя было говорить при них. Кубинец был глуп до чрезвычайности; но, очевидно, искренно ненавидел О’Брайена. Но Николс…
Саласар болтал что-то о поваре, вывезенном из Парижа. Николс искоса взглянул на него и пробурчал по-английски:
— Все-таки поехали туда. А теперь он вас зацапал.
Я не ответил ничего, а он добавил:
— Я все про вас знаю.
— Очевидно, больше, чем я о вас, — ответил я.
Он вдруг вскочил и посмотрел за дверь. Потом сел и сказал:
— Я ничего не боюсь. Я в безопасности.
— Сеньор — мой друг, — проговорил по-испански Саласар. — Всякий, кто ненавидит этого дьявола, мне друг.
— Я ничего не боюсь, — повторил Николс. — Я слишком много знаю штук о нашем приятеле, господине разбойнике. — Он понизил голос: — Говорят, вас засадили за пиратство, а? — Его глаза испуганно бегали. — Скажите, за пиратство, а? И надолго, а? Что? Неужто жалко вам сказать? Ведь мы в один переплет попали! Я вам еще помогу!
Саласар нечаянно уронил серебряный кубок. Николс вздрогнул и так подскочил, что чуть не свалился. Он схватил бутылку с водкой и залпом выпил.
— Я не боюсь никакого черта! — сказал он.
— Тот человек в моих руках. Он меня не выдаст. Я уж знаю! Он все свалит на вас!
— Я не знаю, что он собирается делать, — ответил я.
Саласар внезапно наклонился ко мне.
— Не расскажет ли сеньор о героической смерти почтенного дона, если это не оживит опять горе сеньора?
— Да, горе мое было велико, — сказал я по-испански, косясь на Николса. — Я был родственником дона Бальтасара. О’Брайен боялся моего влияния на него. Дон Бальтасар погиб, защищая меня от руки о’брайеновских лугареньос.
— Ага! — крикнул Саласар. — Мы — братья по духу с вами! Нас ненавидят и любят те же люди… Что же было с вами потом?
— Я удрал потом. Когда я попал в Гавану, О’Брайен велел меня арестовать.
ebooksa