— Но таково было его желание, — продолжал я, — и я подчинился.
— Его желание… — повторила она.
— Помните, с вас он не взял никакого обещания, — добавил я.
— Да, он взял только с вас. А вы, вы уже ни о чем не просите.
— Да, я не прошу ничего ни у вашего сердца, ни у вашей совести. Просить от вас благодарности! Да ведь я всю жизнь должен благодарить вас за то, что вы снизошли до меня — и стояли со мной рядом, рука об руку. Всю жизнь я буду помнить этот миг — как внезапно ослепшие помнят о солнце. И я обещаю никогда не упоминать вам больше об этом, хотя для меня это будет счастливейшим воспоминанием до гроба.
Полуоткрыв губы, опустив глаза, она внимательно слушала.
— Я не просила никаких обещаний, — пробормотала она холодно.
Сердце мое сжалось.
— Благодарю вас за доверие, — проговорил я. — Ведь я весь ваш без всяких клятв. Но что могу я дать вам? Какую помощь? Какую защиту? Что я могу сделать? Только умереть за вас! Да, это была жестокость со стороны Карлоса: ведь он знал, что мне нечего дать вам, кроме моей жизни.
— Я принимаю ее! — неожиданно сказала она.
— Сеньорита, вы не знаете, как великодушны вы, принимая такой ничтожный дар. В моей жизни ценно только воспоминание, которым я обязан вам.
Я знал, что она глядит на меня, когда я открывал перед ней дверь с низким поклоном, но не решался поднять на нее глаза. Странное разочарование, как будто пробуждение от сна, охватило меня. Как мне хотелось опять вернуть иллюзию: мы с ней вдвоем перед священником. Почти злобное желание сжать ее в объятиях охватило меня. Я боялся, что не совладаю с собой, если взгляну на нее.
Она прошла вперед — и перед ней в глубоком поклоне склонился О’Брайен, стоявший за дверью. Она сразу остановилась.
Обе горничные, дрожа от страха, глядели на нее безумными глазами.
Я спокойно закрыл дверь. Я не хотел, чтоб в апартаменты Карлоса проникло дыхание опасности. Теперь вся ответственность легла на меня.
Поклон О’Брайена был чрезвычайно любезен. Его бритое лицо носило отпечаток какого-то добродушия, зависевшего, вероятно, просто от строения лица, от широко поставленных серых глаз. Он, очевидно, приехал, как всегда, ночью и, увидев двух служанок Серафины в коридоре, стал ждать ее. Он ждал ее, но вряд ли ожидал увидеть меня. И когда он поднял голову после поклона, мы очутились лицом к лицу.
Я быстро подошел к Серафине. Бросится ли он на меня? Я был не вооружен, он тоже. Но я был выше и моложе — и уверенно ждал нападения. Но он как будто даже не заметил моего присутствия. Он, очевидно, хотел показать свою силу и влияние и повернувшись к обеим служанкам почти добродушно погрозил им пальцем. Вот и все. Не угроза, нет, почти игривый жест. Но девушки ахнули, высокая с треском уронила свечу и побежала по галерее, а маленькая дрожа прижалась к стене.
Даже не изменившись в лице, О’Брайен обратился к Серафине:
— Вы знаете, сеньор интенденте[25], что ничто не может заставить его открыть глаза, — резко проговорила она.
ebooksa