— Я пообещал — я сделаю, — угрюмо посулил Коган.
— Спасибо, — сказал Янкелевич.
Через пару дней приятель Когана, Петров по матери, организовал ему телефон общества «Память», в котором сам на всякий случай состоял.
Испытывая вину перед другом, Коган месяц напролет натравливал общество «Память» персонально на Янкелевича. Общество реагировало вяло, ссылаясь на то, что евреев много, а патриотов раз-два и обчелся. Наконец возмущенный Коган, позвонив, спросил окающим голосом, что за волокита и собираются ли они вообще спасать Россию.
— Вообще — да… — неопределенно ответили на том конце провода с подозрительным акцентом.
Тут Коган понял, что, как Северная Корея, обречен опираться только на собственные силы, и в ту же ночь самолично изгадил новенькую дверь Янкелевича шестиконечной звездой.
Наутро позвонил Янкелевич.
— Яша, — сказал он. — Кончай свои примочки.
— Я обещал, — гордо ответил Коган. — Ты станешь беженцем, это решено.
Когда Коган что-либо решал, окружающие были обречены.
Не доверяя гражданину мира, он сам обзвонил всю демократическую прессу, но фотокоров никто не прислал. О звезде на двери петитом сообщила своим читателям только самая демократическая в мире молодежка. В заметке сообщалось также, что бабушка Янкелевича, вышедшая на запах краски, была изнасилована и изрублена на мелкие куски. При этом Янкелевич был назван Ангеловичем, а адрес перепутан, что делало заметку уже абсолютно непригодной для визита в посольство.
— Идиоты, — сказал Коган. — Откуда они взяли бабушку?
— Яша, — сказал Янкелевич, — клал я на бабушку. Мне дверь оттирать.
— Не ототрешь, — сообщил Коган. — Краска с закрепителем.
Янкелевич помолчал на том конце провода.
— Слушай, — сказал он наконец. — Я подумал: бог с ним, с этим статусом. Лучше накоплю денег и найду себе в Америке дедушку.
— Ты знаешь, сколько стоит дедушка в Америке? — осведомился Коган.
— Сколько?
— Не знаю, — сказал Коган. — Но завтра скажу.
Вечером Петров по матери вывел его на одного человека, и человек назвал точную цифру: сорок тысяч баксов. «Сорок тысяч?» — ужаснулся Коган. «Можно дешевле, — сказал человек, — но тогда дедушка будет негр».